Стагнация экономики: Эксперты увидели риск стагнации в России после пандемии :: Экономика :: РБК

Содержание

Затяжная стагнация страшнее кризиса / Экономика / Независимая газета

Отечественная экономика рискует потерять свои позиции в мире

Источник: презентация ИНП РАН «Перспективы экономического роста в России»

Академики усомнились в достижимости национальной цели президента, предполагающей вхождение России в топ‑5 экономик мира к 2024 году. По оценкам Института народнохозяйственного прогнозирования Российской академии наук (ИНП РАН), при сохранении текущих тенденций и подходов к экономической политике, Россия рискует, наоборот, скатиться с 6‑го на 7‑е место. Выход из сегодняшней ситуации затяжной стагнации – процесс более сложный и длительный, чем преодоление кризиса, предупреждают ученые. По их мнению, одних нацпроектов для экономического ускорения уже недостаточно.

Российская экономика сможет выйти на пятое место в мире к 2024‑му только при условии роста не менее чем на 3, 7% в год, подсчитали ученые ИНП РАН. Но правительственный прогноз не предполагает подобных темпов. Судя по прогнозу Минэкономразвития, лучшие показатели у страны будут в 2023‑2024 годах, когда российская экономика будет расти на 3,3% в год.

Более того, по прогнозам ИНП РАН, при сохранении текущих трендов и особенно скромном увеличении инвестиций в основной и человеческий капитал темпы роста ВВП РФ в период до 2024‑го не превысят в среднем 2% в год. В результате чего Россия рискует к 2024‑му не только не войти в пятерку ведущих экономик мира, но и опуститься на седьмое место, сообщил директор ИНП РАН Борис Порфирьев.

«Нынешнюю ситуацию следует квалифицировать как затяжную стагнацию. Рост ВВП за период с 2013 по 2018 год составил в среднем в год всего 0, 4%, что кратно уступает темпам роста мирового ВВП, – сообщил Порфирьев. – И с точки зрения будущей динамики экономического роста (по крайней мере в среднесрочной перспективе) такая ситуация особенно неблагоприятна, так как выход из стагнации намного сложнее и протяженнее во времени, чем из кризиса».

Между тем, по расчетам ИНП РАН, у российской экономики есть потенциал роста на уровне около 4% в год в период с 2019 по 2025 год. Проблема же в том, что «нацпроекты не являются самодостаточными для полноценной реализации потенциала экономического роста», обращает внимание Порфирьев.

«По расчетам нашего института, даже в полном объеме исполнение этих проектов к 2024‑му сможет обеспечить вклад в темпы роста ВВП не более 0, 8% в год. Это закономерно, учитывая, что в действующей системе управления нацпроекты выполняют, говоря языком медиков, функции стентов. Они не могут и не должны заменить меры регулярной экономической политики, включая бюджетно‑налоговую, денежно‑кредитную и пространственную составляющую», – говорит академик.

По его словам, в сложившихся условиях риски от бездействия значительно выше, чем от тех ошибок, которые боятся совершить власти в ходе экономического стимулирования.

России вполне по силам переломить тенденцию стагнации и выйти к 2024‑му на устойчивый экономический рост примерно на 4% в год, считают в ИНП РАН. Но для этого, как уточняют академики, нужно перейти от текущей политики макрофинансовой стабилизации к политике социально‑экономического развития и модернизации народного хозяйства, обеспечивающей реальное благополучие и качество жизни граждан. Нужно сместить акценты и распределить ресурсы в пользу населения, следует из объяснений Порфирьева.

Опрошенные «НГ» эксперты в основном подтверждают такие выводы. При сохранении реализуемой экономической политики, без качественного роста в наукоемких сферах промышленного производства, без развития человеческого капитала шансы на вхождение России в пятерку крупнейших экономик мира стремятся к нулю, более того, ежегодно тают шансы даже на нахождение РФ в первой десятке, считает аналитик компании «Алор» Алексей Антонов. «Структура российской экономики, выстроенной вокруг добывающего сектора, не отвечает вызовам современности», – уточнил эксперт.

Пока что в России ощутимый экономический рост возможен только за счет существенного удорожания нефти, но даже в этом случае он будет ниже среднемирового, говорит руководитель аналитического департамента AMarkets Артем Деев. По оценкам эксперта, с учетом хронического отставания России, чтобы войти в топ‑5 экономик мира, ВВП РФ должен в ближайшую шестилетку увеличиться чуть ли не вдвое.

В сложившейся ситуации одним из главных катализаторов роста могут стать нацпроекты, считает доцент Российского экономического университета Олег Чередниченко. Но, по его словам, также требуется работа над ошибками в экономическом управлении, причем завершить ее следует в максимально сжатые сроки.

Некоторые аналитические центры, однако, все же допускают, что Россия сможет войти в топ‑5 крупнейших экономик мира, правда, буквально на один год.

«Российское правительство можно поздравить, – сообщил ранее директор аналитического департамента компании «Локо‑Инвест» Кирилл Тремасов. – Международный валютный фонд в октябрьских прогнозах признал, что задача попасть в пятерку крупнейших экономик мира может быть решена в 2023 году. В качестве сравниваемого показателя берется ВВП не в текущих ценах, а с учетом паритета покупательной способности валют. Это как если бы все товары и услуги во всех странах стоили бы одинаково». По этому показателю РФ сейчас находится на шестом месте в мире, перед нами – Германия, за нами – Индонезия.

«В 2023‑м мы обгоним Германию, Индонезия будет еще за нами. Но уже в 2024‑м Индонезия вновь отодвинет нас на шестую позицию и в последующие годы начнет уходить в отрыв. Догнать ее будет сложно, учитывая разные демографические тренды в наших странах», – обратил внимание в своем Telegram‑канале Тремасов. Экономист также уточнил, что если брать расчеты по ВВП в номинальном выражении, то в этом случае Россия сейчас находится на 11‑м месте в мире, к 2024‑му страна опустится на 12‑е место.

Почему за 20 лет Россия так и не перешла от стагнации к развитию

Российская экономика 1999–2019

1999
Восстановительный рост ВВП на 6,4% после дефолта и экономического провала в 1998 г. Принятие жесткого бюджета
2000
Принята и начала реализовываться «Программа Грефа» – «Программа социально-эконо- мического развития России на период 2000–2010 гг.»
2001
Приняты Налоговый, Бюджетный и Трудовой кодексы. Снижены ставки НДС (с 20 до 18%), НДФЛ (вместо прогрессивной шкалы с максимальной ставкой 35% введена ставка 13%), налога на прибыль (с 35 до 24%)
2002
Пенсионная реформа – постепенный переход от распределительной к распределительно-накопительной системе
2003
Принято решение об отмене чукотских, мордовских и калмыцких налоговых льгот по налогу на прибыль. Начало дела ЮКОСа
2004
«Монетизация льгот» Введение бюджетного правила, по которому нефтегазовые доходы при цене нефти выше $20/барр. поступают в стабилизационный фонд
2005
Снижение ставок социальных взносов и налога на прибыль (с 34 до 26% и 24 до 20% соответственно). Принят закон «Об особых экономических зонах». Корректировка бюджетного правила – «цена отсечения» повышена до $27/барр.
2007
Создание госкорпораций; разделение стабилизационного фонда на резервный фонд и фонд национального благосо- стояния (ФНБ, предназначен для софинансирования доброволь- ных пенсионных накоплений людей и обеспечения сбаланси- рованности бюджета Пенсион- ного фонда)
2008
Начало мирового финансового кризиса, девальвация рубля и корректировка бюджетного правила – нефтегазовые доходы выше трансферта бюджету поступают в Резервный фонд (в 2008–2010 гг. трансферт составлял 6,1, 4,5 и 3,7% ВВП соответственно)
2009
Антикризисные программы.
Падение ВВП на 7,8%
2010
Восстановительный рост ВВП на 4,5%
2012
Утверждение майских указов президента Владимира Путина. Вступление России в ВТО. Начало замедления роста ВВП
2013
Переход ЦБ к политике инфляционного таргетиро- вания; корректировка бюджетного правила – возвращение к базовой цене нефти (средняя за последние 10 лет) – доходы свыше этого уровня поступают в резервный фонд
2014
Введение санкций против России и ответных санкций, девальвация рубля, переход ЦБ к режиму плавающего курса рубля. Начало рецессии
2015
Всплеск инфляции – 12,9%. Принятие антикризисного плана и увеличение расходов резервного фонда
2017
Снижение инфляции до исторического минимума 2,5%. Возобновление действия бюджетного правила и начало покупок валюты для пополнения ФНБ
2018
Повышение пенсионного возраста и ставки НДС (с 18 до 20%). Утверждение нового майского указа Владимира Путина и национальных проектов.

ИСТОЧНИКИ: «ЭКСПЕРТ РА», «ВЕДОМОСТИ»

Стагнация — глоссарий

Стагнация – это застой в экономике, наблюдающийся на протяжении длительного времени. В этот период ВВП если и растёт, то незначительными темпами, безработица сохраняется на высоком уровне, заработная плата и уровень жизни населения снижаются. Структура экономики не претерпевает значительных изменений, нововведения отторгаются. Если стагнация сопровождается высоким уровнем инфляции, она именуется стагфляцией.

Стагнация отличается от экономического кризиса, который выражается в резком сокращении ВВП. Стагнация – это отсутствие роста, незначительный рост или небольшое, плавное падение.

Признаки приближающейся стагнации не сводятся к небольшому числу показателей, которые можно отслеживать в ежедневных новостях или по решениям государственных органов. Стагнация становится очевидной тогда, когда она уже развилась. Традиционно сигналом наступившей стагнации считается темп роста ВВП страны менее, чем 2–3% в год, на протяжении нескольких лет.

Первым теорию стагнации разработал в конце 1930-х годов американский экономист Элвин Хансен, введя для описания ситуации в США термин secular stagnation (вековой застой). Он полагал, что на тот момент американская экономика исчерпала резервы роста и в обозримом будущем не сможет самостоятельно, опираясь исключительно на рынок и саморегулирование, выйти из застоя. По его мнению, для возобновления роста было необходимо вмешательство государства в экономику и увеличение расходов, допуская постоянный значительный дефицита государственного бюджета. Однако экономика США начала расти уже в 1940 году, и идеи Хансена были забыты.

Экономическая стагнация не обошла стороной и СССР. Термин «застой» (русский вариант термина «стагнация»), относится ко времени правления Леонида Брежнева (1964–1982 годы) и его последователей – вплоть до 1986 года, когда получило распространение выражение «застойные явления», как характеристика эпохи «позднего СССР». В экономике страны стагнация развилась на рубеже 1970-1980-х годов, когда темпы экономического роста снизились до 2,5–3% в год.

В 2011 году вышла книга The Great Stagnation («Великая стагнация») американского экономиста Тайлера Коуэна, в которой он привел аргументы, подтверждающие значительное замедление темпов роста различных показателей (средний доход семьи, производительность) в США начиная с 1970-х годов. По его мнению, страна исчерпала резервы роста (привет от Хансена!). В результате, несмотря на внешнее благополучие, жизнь средней семьи в США в XXI веке принципиально не отличается от жизни в 1970-е годы, а по некоторым параметрам – и от жизни в 1950-е. Для выхода из застоя Коуэн предлагает активно инвестировать в науку. Утверждения и идеи, высказанные в книге, нашли много сторонников, а введённый Коуэном термин «великая стагнация» используется многими экономистами для описания ситуации не только в США, но и других развитых странах.

Недостижимая цель Путина: что помешает российской экономике преодолеть стагнацию

В «социальной» части послания президента к Федеральному собранию в первую очередь внимание было уделено решению демографической проблемы. Но в том, что касается налогов, там тоже были достойные внимания предложения. Однако прежде чем обратиться к налогам, зададимся вопросом, ради чего, собственно говоря, президент предложил меры для стимулирования инвестиций.

Ответ прост: чтобы «запустить новый инвестиционный цикл». А это, в свою очередь, требуется для того, чтобы обеспечить уже в 2021 году темпы роста ВВП России выше мировых. Такая постановка задачи на самом деле дублирует цифры из осеннего (2019 года) среднесрочного прогноза социально-экономического развития Российской Федерации Минэкономразвития. В этом прогнозе записано, что прирост ВВП России в 2021 году должен составить 3,1%. Если бы был обеспечен такой показатель, то с очень большой долей вероятности это было бы выше темпов роста мировой экономики. Но как обеспечить такой показатель, если по итогам 2019 года прирост ВВП России составил примерно 1,3%? Откуда возьмется это достаточно резкое увеличение темпов роста экономики?

Предполагается, по-видимому, что помогут предложенные президентом меры по стимулированию инвестиций. Изменение налоговых условий бизнеса в течение шести лет Путин в послании исключил. Казалось бы, хорошая мера, направленная в целом на снижение неопределенности экономической ситуации. Однако, будем честными, остается некоторая неудовлетворенность. У нас и так-то налоговая нагрузка была достаточно высокой, к тому же в 2019 году повысили ставку НДС с 18% до 20%. Теперь предлагают зафиксировать налоговые условия. А нельзя было наоборот: не повысить налоговую нагрузку, а снизить ее, а потом уж фиксировать в таком сниженном состоянии? Увы, делаем по-другому. К тому же налоговая нагрузка продолжает расти. Вот, к примеру, с начала года увеличился размер утилизационного сбора на автомобили, что в значительной степени уже предопределило рост цен на них в начале 2020 года.

Если мы хотим увеличить темпы роста экономики, то надо не повышать налоги и фиксировать налоговые условия, а снижать налоги и фиксировать такое положение. Вот это было бы правильно.

Президент также предложил ускорить принятие законопроектов о защите и поощрении капиталовложений. Ну, да, что-то застопорилась работа по принятию соответствующих законов. Но другого, честно говоря, трудно было ожидать: ведь меры-то получаются достаточно противоречивые. Одно из основных противоречий в том, что особые налоговые условия для крупных проектов — это индивидуализация налогообложения, что не очень хорошо. А есть еще масса других.

Теперь о предложении за счет федеральных средств компенсировать регионам две трети их выпадающих доходов от применения инвестиционного налогового вычета. Нормальная мера, можно попробовать. Однако переоценивать ее значимость явно не стоит. Предпринимательская, инвестиционная активность бизнеса в гораздо большей степени зависит не от предлагаемых налоговых льгот, а от уровня определенности экономической ситуации, от степени защищенности прав собственности и тому подобных предметов. Если в этом плане будет все нормально, то инвестиции будут, даже несмотря на отсутствие каких-либо льгот.

Реклама на Forbes

Небольшими, очень небольшими темпами экономика в такой ситуации расти может, но ведь это совсем не то, что необходимо России. Скажем так: жить-то можно, но разве же это жизнь.

Сегодня высокая неопределенность экономической ситуации в значительной мере предопределяется санкциями-антисанкциями. Хоть слово было сказано об этом в послании? Нет.

Понятно, что в верхах установка такая: высокие темпы роста экономики должны быть обеспечены несмотря на санкции, про которые и говорить не стоит, потому что они надолго. Но это иллюзия, что можно быстро развиваться в условиях санкций. Небольшими, очень небольшими темпами экономика в такой ситуации расти может, но ведь это совсем не то, что необходимо России. Скажем так: жить-то можно, но разве же это жизнь.

Собственно говоря, темпы роста российской экономики в 2019 году полностью подтверждают верность такой оценки: около 1,3% прироста ВВП — это скорее стагнация.

Главная беда санкций не в том, что мы каких-то там денег недополучим в виде кредитов на Западе, а в том, что инвестиционная активность будет сдерживаться из-за сохраняющейся высокой степени неопределенности экономической ситуации, а потенциал многих экономических преобразований останется не полностью использованным.

Президент назвал еще ряд мер, призванных стимулировать рост инвестиций: завершение реформы контрольно-надзорной деятельности, либерализация норм уголовного законодательства в части так называемых экономических составов; направление средств Фонда национального благосостояния на реализацию окупаемых проектов, которые снимают инфраструктурные ограничения для территорий; «длинные» деньги от Банка России. И это правильные меры. Однако и они не способны изменить впечатление, что всего этого будет недостаточно для решения амбициозных макроэкономических задач: войти в пятерку крупнейших экономик мира, обеспечив темпы роста российской экономики выше мировых.

Впрочем, можем быть, от этого послания и нельзя было бы ожидать важных инициатив касательно экономики. Все-таки оно было больше про Конституцию. Ну и еще про демографию.

Застойный тост: Евросоюз входит в стадию стагнации экономики | Статьи

Новая рецессия, о возможности которой периодически высказываются экономисты разных стран Европы, скорее всего, неизбежна. В странах ЕС пересматриваются прогнозы ВВП в сторону уменьшения, причем кое-где за три месяца 2019 года это успели сделать по несколько раз. Прогноз роста российского ВВП на 2019 год тоже пересматривается. Но — в сторону увеличения. «Известия» разбирались в причинах экономического торможения Европы.

Германию принято называть «локомотивом Евросоюза». Направление экономического развития, темпы роста, распределение квот — всё это определяет формально Брюссель, но фактически установки формируются в Берлине. Когда в Германии прогнозы роста не оправдываются и даже самые скромные цифры приходится пересматривать в сторону уменьшения, догадаться, что и в остальных 26 государствах — членах сообщества должно происходить что-то подобное, нетрудно.

Немецкая тоска

После нескольких лет «жирных коров» «локомотив» начал заметно тормозить. Цифры, опубликованные Федеральным статистическим управлением ФРГ (Destatis), подтверждают это. Промышленное производство падает, экспорт стагнирует, и правительство вынуждено пересмотреть прогноз роста на 2019 год, снизив данный показатель до 1%.

Из внутренних же документов, попавших в распоряжение немецкой прессы, следует, что реальное сокращение намного сильнее, чем предполагалось кабинетом Ангелы Меркель, и вновь озвученный «пониженный прогноз» — тоже ненадолго и вскоре будет опять пересмотрен.

По последним данным в январе промышленное производство в Германии сократилось на 0,8% по сравнению с предыдущим месяцем. Поступления от экспорта в январе 2019-го достигли €108 900 млн. Ровно столько же в этой сфере было заработано и за предшествовавший месяц.

Федеральный канцлер Германии Ангела Меркель

Фото: REUTERS/Fabrizio Bensch

Достигнутые показатели вынудили немцев изменить свои прогнозы в сторону снижения. Теперь правительство Германии рассчитывает, что рост ВВП в 2019 году составит 1% — как официально объявлено. Согласно же документам для служебного пользования, перспективы выглядят еще скромнее — лишь 0,8%. Об этом свидетельствует старейшая и ведущая экономическая газета страны Handelsblatt со ссылкой на конфиденциальную записку федерального министерства финансов.

Министерский документ предупреждает, что текущий прогноз Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) на 2019 год, который предполагает рост на 0,7% для Германии, «не представляется неправдоподобным», поскольку «существуют риски спада». Газета напоминает, что в настоящее время ведутся переговоры по новому бюджетному проекту на 2020 год, и прогнозы роста ВВП являются ключевыми при расчете бюджетных доходов.

По мнению экспертов, вскоре негативный прогноз озвучат и официально. Это будет второй уже пересмотр снижения темпов роста в текущем году: 30 января правительство Германии объявило о снижении прогноза увеличения ВВП на 2019 год до 1%. Сокращение более чем существенное, поскольку первоначально ожидалось, что объем внутреннего валового продукта в нынешнем году вырастет на 1,8%. А статистические данные последнего полугодия 2018-го (минус 0,2% в III квартале 2018 года и стагнация 0% в IV) оставили страну на грани рецессии.

«Виноваты обстоятельства»

Кабинет министров Ангелы Меркель объясняет сложившуюся ситуацию «стечением неблагоприятных обстоятельств и негативным влиянием внешних факторов». По мнению правительственных аналитиков, угроза росту экономики Германии связана с эскалацией торговых споров во всем мире, а также с большей, чем ожидалось, ослабленностью экономик, на которые сориентирована ​​значительная часть немецкого экспорта, таких как США или страны Азии.

Ко всему этому следует добавить проблемы автомобильной промышленности — одной из основных опор немецкой экономики, которая должна была решать проблему адаптации к вступлению в силу новых правил по выбросам WLTP — всемирно согласованной процедуры испытаний легковых автомобилей. «Дизельгейт», начавшийся с разоблачения компьютерного мошенничества с выхлопом «Фольксвагенов», зацепил и другие марки и заставил их серьезно потратиться на штрафы и устранение недостатков. Свою лепту внесли и на климатические условия: летняя засуха препятствовала транспортировке некоторых товаров внутри страны.

Фото: Global Look Press

Тем не менее главные неприятности немецкого автопрома, считают эксперты, ожидают на Дальнем Востоке. Специалисты сходятся во мнении, что сдерживание спроса со стороны Китая является причиной замедления экспорта Германии и изменения конъюнктуры. Усилия правительства Германии по укреплению коммерческих связей с КНР, в частности, недавняя поездка министра финансов Олафа Шольца в Пекин, точно отвечают необходимости обеспечения необходимого рынка для роста Германии и предотвращения раскручивания спирали тарифов, инициированной Дональдом Трампом.

Политические риски в Европе, в частности, Brexit, тоже наносят удар по европейскому локомотиву. Великобритания является одним из важнейших рынков для немецких производителей промышленного оборудования. В 2017 году этот экспорт уже начал падать, и в последние месяцы спад промышленного производства в Германии усилился.

Несмотря на ухудшение ожиданий и ослабление темпов роста, последнее десятилетие в истории страны немецкие аналитики называют экстраординарной фазой. Употреблять такие громкие слова им позволяет статистика, утверждающая, что вот уже на протяжении 10 лет в Германии наблюдается постоянный рост ВВП. Разными темпами, но всё же рост. Это самая продолжительная фаза непрерывного развития страны за период с 1966 года. Выглядит всё это в отчетах, конечно, красиво, только сегодняшнего положения вещей не меняет: дамоклов меч рецессии уже вынут из ножен и вот-вот нависнет над германской экономикой.

А что в «вагонах»?

Когда локомотив снижает скорость, трудно ожидать, что вагоны будут ее увеличивать. Судя по статистическим показателям государств Евросоюза, в них происходят точно такие же процессы, как и в Германии: прогнозы развития становятся всё менее оптимистичными, причем пересматриваются они во всё более ускоряющемся режиме. Увеличение ВВП во Франции на 2018 и 2019 годы планировалось одинаковое — по 1,6%, однако на последний из двух названных годов совсем недавно перспективу пересмотрели, снизив до 1,5%.

В еврозоне (19 стран, использующих в качестве валюты евро), по данным Reuters, рост ВВП в 2018-м составил 1,8%. Расчетный уровень увеличения на 2019-й составляет лишь 1,3% и гарантии, что это дно пробито не будет, никто не рискует дать. В целом по 27 государствам ЕС снизятся темпы подъема ВВП с 2,1 до 1,5%. Из стран первого ряда Евросоюза наименее оптимистичный прогноз для Италии, чей объем валового продукта обещает упасть на 0,2%.

Фото: Global Look Press/Jens Büttner/ZB

Банк Испании надеется, что рост ВВП в 2019 году составит 2,2%, но отдельные (наиболее трезвомыслящие) экономисты считают, что на самом деле выше 1,8% не подняться. Причем большинство аналитиков уверены, что это — не последнее слово испанской экономики, на поведение которой негативное влияние, скорее всего, окажет неопределенность политической ситуации. Во-первых, из-за непринятия бюджета премьер Педро Санчес вынужден был назначить на 26 апреля досрочные парламентские выборы. И судя по соцопросам — далеко не факт, что социалисты вместе со своими союзниками вновь будут формировать правительство и планировать новый бюджет. А во-вторых, на положение дел в стране могут оказать свое воздействие результаты майских выборов в европарламент. В Испании нынче — большой ажиотаж вокруг ультраправой партии Vox, выступающей против европейской миграционной политики, гуманитарных ценностей в виде однополых браков и т. д. Увеличение прослойки евроскептиков в Европарламенте повлияет на общеевросоюзные политические установки, а те, в свою очередь, на экономические не только сообщества в целом, но и его отдельных составляющих.

Россия ускоряется

Живущая пятый год подряд под всё увеличивающимися санкциями ЕС и США Россия на фоне своих «экзекуторов» выглядит неожиданно для них более презентабельно. По очень осторожным прогнозам Минэкономики — рост ВВП РФ в 2019 году составит не менее 1,3%, а специалисты Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС) уверены, что «в отсутствие негативных шоков» возможно увеличение до 1,72,0%. Остается добавить, что в 2018 году ВВП России, по предварительным данным Росстата, вырос на 2,3%, и это — наиболее быстрый темп с 2012 года.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Алексей Майшев

«Динамика структурной и конъюнктурной составляющих ВВП достаточно плавная и соответствует гипотезе о медленном, но устойчивом преодолении экономикой последствий кризиса 2014–2015 годов, адаптации ее к условиям санкций и новому, более низкому уровню цен на углеводородное сырье», — резюмируют эксперты РАНХиГС. Напомним, что немецкие специалисты объясняли замедление темпов роста ВВП Германии в том числе и неблагоприятным изменением конъюнктуры. Как говорится, «что русскому на пользу, то немцу — смерть».

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Демографическая стагнация экономики — ECONS.ONLINE

Мировая экономика может перестать расти, если текущая демографическая тенденция к замедлению темпов прироста населения продолжится и далее приведет сначала к остановке, а потом и к сокращению численности населения. К такому выводу пришел Чарльз Джонс, профессор экономики Стэнфордского университета, известный исследованиями в области теории экономического роста. Об этом он рассказал в своей недавней работе, посвященной непредвиденным последствиям сокращения численности населения.

Это не прогноз, предупреждает автор: статья призвана обратить внимание, что вероятность мировой депопуляции и ее влияние на экономический рост заслуживают изучения. Тем более что в ряде стран сокращение численности населения уже началось.

В ООН прогнозируют, что глобальная численность населения с 7,7 млрд человек в 2019 г. вырастет до 9,7 млрд в 2050 г. В то же время прирост населения постепенно снижается. Так, по данным ООН, суммарный коэффициент рождаемости в мире сократился с 3,2 рождения на женщину в 1990 г. до 2,5 рождения в 2019 г. и к 2050 г. упадет до 2,2 рождения на женщину. Для того чтобы избежать сокращения численности населения в долгосрочной перспективе, требуется 2,1 рождения на женщину, отмечают в ООН. Замедление роста численности населения сопровождается изменением его демографии: сокращается как рождаемость, так и смертность, и доля людей старшего возраста в структуре населения постепенно растет. Старение населения, по оценкам Банка Франции, будет поддерживать процентные ставки на ультранизком уровне. Сокращение доли трудоспособного населения – одна из причин вероятного снижения тренда роста экономики США в ближайшие 10 лет, считают экономисты федеральных резервных банков Сан-Франциско и Ричмонда, а также Принстона.

В развитых странах с высоким уровнем дохода, а также отдельно в США и Китае коэффициент рождаемости был в последние годы ниже 2, что соответствует отрицательному долгосрочному приросту населения, подчеркивает Джонс. Сейчас в США этот коэффициент составляет 1,8, для Китая и для стран с высоким уровнем дохода – 1,7, для Германии – 1,6, для Японии – 1,4, для Италии и Испании – 1,3.

Джонс отмечает, что во многих моделях экономического роста, базирующихся на распространении технологий (например, модели Пола Ромера, в которой основным фактором роста экономики являются инвестиции в НИОКР и человеческий капитал), численность населения рассматривается как ключевой элемент. При прочих равных большая численность населения означает большее количество исследователей, что, в свою очередь, способствует возникновению и распространению инноваций, а также повышению уровня жизни.

Экономист указывает, что сокращение численности населения может привести к ситуации, в которой происходит стагнация знаний и уровня жизни. Эту ситуацию он называет «Пустой планетой» – так же называется книга аналитика Даррела Брикера и журналиста Джона Иббитсона. Они рассуждают как о плюсах депопуляции (снижение риска голода, улучшение экологии), так и о ее негативных последствиях: старении населения, нехватке рабочей силы, повышении нагрузки на здравоохранение и социальные службы.

В то же время, рассуждает Джонс, автоматизация может улучшить способность людей производить идеи в достаточной степени, чтобы рост уровня жизни продолжался даже при сокращающемся населении. Или, например, новые открытия могут в конечном итоге снизить уровень смертности до нуля, что позволит населению расти, несмотря на низкую рождаемость.

В любом случае политика по поддержке рождаемости может быть гораздо важнее, чем представляется, и принятие или откладывание мер по повышению рождаемости в конечном итоге может определить, «опустеет» ли планета, считает автор.


Долговременная стагнация в современном мире | Дробышевский

1. Идрисов Г., Мау В., Божечкова А. (2017). В поисках новой модели роста // Вопросы экономики. № 12. C. 5—23. [Idrisov G., Mau V., Bozhechkova A. (2017). Searchi ng for a new growth model. Voprosy Ekonomiki, No. 12, pp. 5—23. (In Russian).]

2. Капелюшников Р. И. (2015). Идея «вековой стагнации»: три версии (Препринт WP3/2015/02). М.: НИУ ВШЭ. [Kapelyushnikov R. I. (2015). The idea of secular stagnation: Three versions (Preprint WP3/2015/02). Moscow: HSE. (In Russian).]

3. Мау В. и др. (2017). Российская экономика в 2016 году. Тенденции и перспективы. Вып. 38. М.: Изд-во Ин-та Гайдара. [Mau V. et al. (2017). Russian economy in 2017: Trends and perspectives, Iss. 38. Moscow: Gaidar Institute Publ. (In Russian).]

4. Мау В. (2018). На исходе глобального кризиса: экономические задачи 2017—2019 гг. // Российская экономика в 2017 году. Тенденции и перспективы. Вып. 39. М.: Изд-во Ин-та Гайдара. С. 15—35. [Mau V. (2018). At the end of the global crisis: Economic tasks for 2017—2019. In: Russian economy in 2017: Trends and perspectives , Iss. 39. Moscow: Gaidar Institute Publ., pp. 15—35. (In Russian).]

5. Солоу Р. (ред.) (2017). Экономика для любознательных: о чем размышляют нобелевские лауреаты. М.: Изд-во Ин-та Гайдара. [Solow R. (ed.) (2017). Economics for the curious: Inside the minds of 12 Nobel laureates. Moscow: Gaidar Institute Publ. (In Russian).]

6. Aksoy Y., Basso H., Smith R. (2017). Medium-run implications of changing demographic structures for the macro-economy. National Institute Economic Review, Vol. 241, No. 1, pp. 58—64.

7. Acemoglu D. (2002). Directed technical change. Review of Economic Studies, Vol. 69, No. 4, pp. 781—809.

8. Acemoglu D., Restrepo P. (2017). Secular stagnation? The Effect of aging on Economic Growth in the age of automation. American Economic Rewiew, Vol. 107, No. 5, pp. 174—179.

9. Adler G., Duval R., Furceri D., Celik S., Koloskova K., Poplawski-Ribeiro (2017). Gone with the headwinds: Global productivity. IMF Staff Discussion Notes, No. 17/04.

10. Aghion P., Bergeaud A., Boppart T., Klenow P. J., Li H. (2017). Missing growth from creative destruction. NBER Working Paper, No. 24023.

11. Aghion P., Bechtold S., Cassar L., Herz H. (2014a). The Causal effects of competition on innovation: experimental evidence. NBER Working Paper, No. 19987.

12. Aghion P., Akcigit U., Howitt P. (2014b). What do we learn from schumpeterian growth theory? In: P. Aghion, S. Durlauf (eds.). Handbook of economic growth, Vol. 2B. Elsevier, pp. 515—563.

13. Ahearne A., Shinada N. (2005). Zombie firms and economic stagnation in Japan. International Economics and Economic Policy,Vol. 4, No. 2, pp. 363—381.

14. Atkeson A., Kehoe P. (1995). Industry evolution and transition: Measuring Investment in organizational capital. Research Department Staff Report, No. 201. Federal Reserve Bank of Minneapolis.

15. Bacchiocchi E., Borghi E. (2011). A Missale public investment under fiscal constraints. Fiscal studies, Vol. 32, No. 1, pp. 11—42.

16. Barro R., Lee J.W. (2013). A New data set of educational attainment in the world, 1950—2010. Journal of Development Economics, Vol. 104, pp. 184—198.

17. Bayoumi T. (2001). The morning after: explaining the slowdown in Japanese growth in the 1990s. Journal of International Economics, Vol. 53, No. 2, pp. 241—259.

18. Bernanke B. (2017). Some reflections on Japanese monetary policy. Paper presented at the Bank of Japan, May 24. https://www.brookings.edu/wp-content/uploads/2017/05/es_20170523_bernanke_boj_remarks.pdf

19. Bloom N., Jones C. I., Reenen J. van, Webb M. (2017). Are ideas getting harder to find? NBER Working Paper,No. 23782.

20. Brynjolfsson E., McAfee A. (2013). The second machine age: Work, progress, and prosperity in a time of brilliant technologies.New York: W. W. Norton.

21. Burnside C. (ed.). (2005). Fiscal sustainability in theory and practice: A handbook. Washington, DC: World Bank.

22. Bussolo M., Koettl J., Sinnott E. (2015). Golden aging: Prospects for healthy, active, and prosperous aging in Europe and Central Asia. Washi ngton, DC: World Bank.

23. Caballero R.J., Hoshi T., Kashyap A. (2008). Zombie lending and depressed restructuring in Japan. American Economic Review, Vol. 98, No. 5, pp. 1943—1977.

24. Chen P., Karabarbounis L., Neiman B. (2017). The Global rise of corporate saving. Journal of Monetary Economics, Vol. 89, pp. 1—19.

25. Cova P., Pagano P., Notarpietro A., Pisani M. (2017). Secular stagnation, R&D, public investment and monetary policy: a global-model perspective. Temi di discussione, No. 1156. Bank of Italy.

26. Eggertsson G. B., Lancastre M., Summers L. H. (2018). Aging, output per capita and secular stagnation. NBER Working Paper,No. 24902.

27. Eggertsson G. B., Mehrotra N. R. (2014). A model of secular stagnation. NBER Working Paper, No. 20574.

28. Eggertsson G.B., Mehrotra N.R. (2017). A Model of secular stagnation: theory and quantitative evaluation. NBER Working Paper, No. 23093.

29. Fed (2017). Monetary policy report. Washi ngton, DC: Board of Governors of the Federal Reserve System, July 7.

30. Ferrero G., Gross M., Neri S. (2017). On secular stagnation and low interest rates: Demography matters. Temi di discussione, No. 1137. Bank of Italy.

31. Feyrer J. (2007). Demographics and productivity. Review of Economics and Statistics, Vol. 89, No. 1, pp. 100—109.

32. Frietsch R., Schubert T., Neuhäusler P. (2017). Secular trends in innovation and technological change. Studien zum deutschen Innovationssystem,No. 7-2017.

33. Fukao K., Ikeuchi K., Kwon H. U., Makino T., YoungGak K., Takizawa M. (2015). Lessons from Japan’s secular stagnation. RIETI, Discussion Paper Series, No. 15-E-124.

34. Gordon R. (2014). The turtle’s progress: Secular stagnation meets the headwinds. In: C. Teulings, R. Baldwin (eds.). Secular stagnation: Facts, causes and cures (A VoxEU.org eBook). London: Centre for Economic Policy Research (CEPR).

35. Gordon R. (2015). Secular stagnation: A supply-side view. American Economic Review, Vol. 105, No. 5, pp. 54—59.

36. Gordon R. (2018). Why has economic growth slowed when innovation appears to be accelerating? NBER Working Paper, No. 24554

37. Hansen A. (1938). Economic progress and the declining population growth. American Economic Review, Vol. 29, No. 1, pp. 1—15.

38. Hemming R., Schimmelpfennig A., Kell M. (2003). Fiscal vulnerability and financial crises in emerging market economies.Washington, DC: International Monetary Fund.

39. Horie Y. (2002). Economic Analysis of the ‘credit crunch’ in the late 1990’s. Discussion Paper Series, No. 2002-1. Kyushu University, Faculty of Economics.

40. Hoshi T., Kashyap A.K. (2010). Will the U.S. bank recapitalization succeed? Eight lessons from Japan. Journal of Financial Economics, Vol. 97, No. 3, pp. 398—417.

41. Hulten C. (2001). Total factor productivity: a short biography. In: C. Hulten, E. Dean, M. Harper (eds.).New developments in productivity analysi s. Chicago: University of Chicago Press, pp. 1—54.

42. Illing G., Ono Y., Schlegl M. (2018). Credit booms, debt overhang and secular stagnation. European Economic Review, Vol. 108, pp. 78—104.

43. Jackson T. (2018) The post-growth challenge. Secular stagnation, inequality and the limits to growth. CUSP Working Paper, No. 12.

44. Jones C. (2002). Sources of U.S. Economic growth in a world of ideas. American Economic Review, Vol. 92, No. 1, pp. 220—239.

45. Jones C., Romer P. (2010). The new Kaldor facts: Ideas, institutions, population, and human capital. American Economic Journal, Vol. 2, No. 1, pp. 224—245.

46. Kobayashi K., Ueda K. (2018). Secular stagnation under the fear of a government debt crisis.Unpublished manuscript. https://www8.gsb.columbia.edu/cjeb/sites/cjeb/files/Ueda%20paper%20updated.pdf

47. Koo R. C. (2003). Balance sheet recession: Japan’s struggle with uncharted economics and its global implications. Singapore: John Wiley & Sons (Asia).

48. Koo R. C. (2011). The world in balance sheet recession: Causes, cure, and politics. Real-World Economics Review, No. 58, pp. 19—37.

49. Lucas R. (1988). On the mechanics of economic development. Journal of Monetary Economics, Vol. 22, No. 1, pp. 3—42.

50. Mauro P., Zilinsky J. (2016). Reducing government debt ratios in an era of low growth. Policy Briefs, No. PB16-10. Peterson Institute for International Economics.

51. Moran P., Queralto A. (2017). Innovation, productivity, and monetar y policy. International Finance Discussion Papers, No. 1217.

52. Ostry J. D., Berg A., Tsangarides C. G. (2014). Redistribution, inequality, and growth. Washington, DC: International Monetary Fund.

53. Piketty T. (2014). Capital i n the twenty-fi rst century. Cambridge, MA; London: Belknap Press of Harvard University Press.

54. Popovic M. (2018). Technological progress, globalization, and secular stagnation, Journal of Central Banking Theory and Practice, No. 1, pp. 59—100.

55. Reinhart C., Rogoff K. (2010). Growth in a time of debt. American Economic Review, Vol. 100, No. 2, pp. 573—578.

56. Romer P. (1990). Endogenous technological change. Journal of Political Economy, Vol. 98, No. 5, pp. 71—102.

57. Solow R. (1956). A contribution to the theory of economic growth. Quarterly Journal of Economics, Vol. 70, No. 1, pp. 65—94.

58. Spence M., Hlatshwayo S. (2012). The evolving structure of the American economy and the employment challenge. Comparative Economic Studies, Vol. 54, No. 4, pp. 703—738.

59. Storm S. (2018). The new normal: Demand, secular stagnation, and the vanishi ng middle class. International Journal of Political Economy,Vol. 46, No. 4, pp. 169—210.

60. Summers L. (2014). Us economic prospects: secular stagnation, hysteresis, and the zero lower bound. Business Economics, Vol. 49, No. 2, pp. 65—73.

61. Teulings C., Baldwin R. (eds.). (2014). Secular stagnation: Facts, causes and cures (A VoxEU.org eBook). London: Centre for Economic Policy Research (CEPR).

62. Temin P. (2017). The vanishing middle class: the growth of a dual economy. Cambridge, MA: MIT Press.

63. Thwaites G. (2015). Why are real interest rates so low? Secular stagnation and the relative price of investment goods. Bank of England Working Paper,No. 564.

64. Weil D. N. (1997) The economics of population aging. In: M. R. Rosenzweig, O. Stark (eds.). Handbook of population and family economics. New York: Elsevier, pp. 967—1014.

65. Woo J., Kumar M. S. (2015). Public debt and growth. Economica, Vol. 82, No. 328, pp. 705—739.

Определение стагфляции

Что такое стагфляция?

Стагфляция характеризуется медленным экономическим ростом и относительно высоким уровнем безработицы — или экономической стагнацией, — которая в то же время сопровождается ростом цен (т. Е. Инфляцией). В качестве альтернативы стагфляцию можно определить как период инфляции в сочетании со снижением валового внутреннего продукта (ВВП).

Ключевые выводы

  • Стагфляция — это экономика, в которой одновременно наблюдается рост инфляции и стагнация экономического производства.
  • Стагфляция была впервые обнаружена в 1970-х годах, когда многие развитые страны испытали быструю инфляцию и высокий уровень безработицы в результате нефтяного шока.
  • Существовавшая в то время экономическая теория не могла легко объяснить, как могла произойти стагфляция.
  • С 1970-х годов рост цен в периоды медленного или отрицательного экономического роста стал скорее нормой, чем исключительной ситуацией.

Понимание стагфляции

Термин «стагфляция» впервые был использован в 1960-х годах во время экономического кризиса в Соединенном Королевстве политиком Иэном Маклаудом, когда он выступал в Палате общин.Говоря об инфляции с одной стороны и стагнации с другой, он назвал это «стагнационной ситуацией». Позже он был снова использован для описания периода рецессии 1970-х годов после нефтяного кризиса, когда в США произошла рецессия, в результате которой в течение пяти кварталов наблюдался отрицательный рост ВВП. Инфляция удвоилась в 1973 году и достигла двузначных цифр в 1974 году; К маю 1975 года безработица достигла 9%.

Стагфляция привела к появлению индекса нищеты. Этот индекс, который представляет собой простую сумму уровня инфляции и уровня безработицы, служил инструментом, показывающим, насколько плохо люди себя чувствовали, когда стагфляция ударила по экономике.

Долгое время считалось, что стагфляция невозможна, потому что экономические теории, доминировавшие в академических и политических кругах, исключили ее из своих моделей путем построения. В частности, экономическая теория кривой Филлипса, разработанная в контексте кейнсианской экономики, изображает макроэкономическую политику как компромисс между безработицей и инфляцией. В результате Великой депрессии и расцвета кейнсианской экономики в 20 веке экономисты стали озабочены опасностями дефляции и утверждали, что большинство мер политики, направленных на снижение инфляции, как правило, ужесточают ее для безработных, а политика, направленная на снижение уровня безработицы. поднять инфляцию.

Наступление стагфляции в развитом мире в середине 20 века показало, что на самом деле это не так. В результате стагфляция является прекрасным примером того, как реальные экономические данные иногда могут грубо противоречить общепринятым экономическим теориям и политическим предписаниям.

С этого времени, как правило, инфляция сохраняется как общее состояние даже в периоды медленного или отрицательного экономического роста. За последние 50 лет каждая заявленная рецессия в США.Уровень потребительских цен S. постоянно рос по сравнению с прошлым годом. Единственным частичным исключением из этого правила является самая низкая точка финансового кризиса 2008 года — и даже тогда снижение цен ограничивалось ценами на энергоносители, в то время как общие потребительские цены, за исключением энергоносителей, продолжали расти.

Особые соображения

Теории причин стагфляции

Поскольку историческое начало стагфляции представляет собой большой провал доминирующих экономических теорий того времени, экономисты с тех пор выдвинули несколько аргументов относительно того, как происходит стагфляция или как переопределить термины существующих теорий, чтобы объяснить это.

Цены на нефть. Одна теория утверждает, что это экономическое явление возникает, когда внезапное повышение стоимости нефти снижает производственные мощности экономики. В октябре 1973 года Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК) ввела эмбарго против западных стран. Это привело к резкому росту мировых цен на нефть, что привело к увеличению стоимости товаров и способствовало росту безработицы. Из-за роста транспортных расходов производство продуктов и их доставка на полки становились более дорогими, а цены росли, даже когда людей увольняли.Критики этой теории указывают на то, что внезапные скачки цен на нефть, подобные шокам 1970-х годов, не происходили в связи ни с одним из одновременных периодов инфляции и рецессии, которые произошли с тех пор.

Плохая экономическая политика. Другая теория гласит, что слияние стагнации и инфляции является результатом плохо продуманной экономической политики. Жесткое регулирование рынков, товаров и рабочей силы в условиях инфляции, в противном случае, упоминается как возможная причина стагфляции.Некоторые указывают на политику, установленную бывшим президентом Ричардом Никсоном, которая, возможно, привела к рецессии 1970 года — возможному предшественнику периода стагфляции. Никсон ввел тарифы на импорт и заморозил заработную плату и цены на 90 дней, чтобы предотвратить рост цен. Внезапный экономический шок от нехватки нефти и быстрое повышение цен после ослабления контроля привели к экономическому хаосу. Хотя это и привлекательно, как и предыдущая теория, это, по сути, специальное объяснение стагфляции 1970-х годов, которое не объясняет одновременного роста цен и безработицы, которые сопровождали последующие рецессии вплоть до настоящего времени.

Стагфляция и золотой стандарт

Другие теории указывают на монетарные факторы, которые также могут играть роль в стагфляции. Никсон устранил последние косвенные остатки золотого стандарта и разрушил Бреттон-Вудскую систему международных финансов. Это устранило сырьевую поддержку валюты и с тех пор перевело доллар США и большинство других мировых валют на фиатную основу, что положило конец большинству практических ограничений на денежно-кредитную экспансию и девальвацию валюты.

В качестве подтверждения своих теорий сторонники денежного объяснения стагфляции указывают на это событие, а также на исторический рекорд одновременной инфляции и безработицы в экономиках, основанных на бумажных деньгах, и уравновешивающий исторический рекорд продолжительных периодов одновременного снижения цен и низкого уровня безработицы. в условиях сильной товарной валютной системы. Это предполагает, что в условиях необеспеченной фиатной денежной системы, действующей с 1970-х годов, мы действительно должны ожидать сохранения инфляции в периоды экономической стагнации, как это действительно имело место.

Другие экономисты, даже до 1970-х годов, критиковали идею стабильной взаимосвязи между инфляцией и безработицей на основании ожиданий потребителей и производителей относительно уровня инфляции. Согласно этим теориям, люди просто корректируют свое экономическое поведение в соответствии с ростом цен либо в ответ на изменения денежно-кредитной политики, либо в ожидании их. В результате цены в экономике растут в ответ на экспансионистскую денежно-кредитную политику без какого-либо соответствующего снижения безработицы, а уровень безработицы может повышаться или падать в зависимости от реальных экономических потрясений в экономике.Это означает, что попытки стимулировать экономику во время рецессии могут просто привести к завышению цен, но мало повлияют на стимулирование реального экономического роста.

Урбанистка и писательница Джейн Джейкобс увидела разногласия между экономистами по поводу того, почему стагфляция 70-х годов произошла, в первую очередь, как симптом неправильного акцента на нацию как на главный двигатель экономики, а не на город. Она считала, что для того, чтобы избежать явления стагфляции, стране необходимо создать стимул для развития «импортозамещающих городов», то есть городов, в которых импорт уравновешивается производством.Эта идея, по существу диверсифицирующая экономику городов, была подвергнута критике одними из-за отсутствия научных знаний, но имела вес у других.

Инфляция как постоянная величина

Де-факто консенсус по поводу стагфляции среди большинства экономистов, финансистов и политиков заключался в том, чтобы по существу пересмотреть то, что они подразумевают под термином «инфляция» в современную эпоху современной валюты и финансовых систем. Постоянно растущие уровни цен и падающая покупательная способность денег, т. Е. инфляция — просто считается основным, фоновым, нормальным состоянием в экономике, которое имеет место как в периоды экономического подъема, так и во время спадов.

Экономисты и политики обычно предполагают, что цены будут расти, и в основном сосредотачиваются на ускорении и замедлении инфляции, а не на самой инфляции. Драматические эпизоды стагфляции 1970-х годов сегодня могут быть исторической сноской, но с тех пор одновременная экономическая стагнация и рост цен в некотором смысле составляют новую норму во время экономических спадов.

Что вызывает стагфляцию?

Стагфляция характеризуется медленным экономическим ростом и относительно высоким уровнем безработицы — или экономической стагнацией, — которая в то же время сопровождается ростом цен (т.е. инфляция). Хотя существует множество теорий, все сходятся во мнении, что стагфляция возникает, когда денежная масса увеличивается, а предложение ограничено. Например, если правительство печатает валюту, что увеличит денежную массу и вызовет инфляцию, при повышении налогов, что замедлит экономический рост, конечным результатом будет стагфляция.

Почему стагфляция — это плохо?

Концептуально стагфляция — это противоречие, поскольку медленный экономический рост, вероятно, приведет к увеличению безработицы, но не должен привести к росту цен.Вот почему это явление так опасно. Повышение уровня безработицы приводит к снижению покупательной способности потребителей. Если вы остановитесь на безудержной инфляции, это означает, что деньги, которые есть у потребителей, со временем теряют ценность. Денег становится все меньше, и все деньги стоят все меньше и меньше.

Что такое лекарство от стагфляции?

Не существует окончательного лекарства от стагфляции. Экономисты сходятся во мнении, что производительность необходимо повысить до такой степени, чтобы это привело к более высокому росту без дополнительной инфляции.Затем это позволило бы властям ужесточить денежно-кредитную политику, чтобы обуздать безудержный инфляционный компонент стагфляции. Это легче сказать, чем сделать, поэтому ключ к предотвращению стагфляции — это проявлять максимальную активность и избегать ее.

Экономическая стагнация — не новая норма

Мнение / Анализ

По крайней мере, четыре десятилетия заработная плата менее образованных работников росла медленнее, чем работников с более высоким образованием, хотя разрыв часто преувеличивается. Но, разумеется, рост доходов не был столь широким, как в послевоенный период.Ключевой вопрос — почему?

Многие экономисты-неоклассики возлагают вину на технологические изменения, прежде всего утверждая, что они были предвзяты в пользу более квалифицированных рабочих. Если бы больше рабочих пошло в колледж, все было бы хорошо.

Но этот аргумент о «технологическом изменении, основанном на навыках» (SBTC) никогда не имел смысла, потому что рост неравенства среди работников с высшим образованием был выше, чем среди работников с высшим образованием и без него. Как отмечает Институт экономической политики: «Фиксированный или сокращающийся разрыв в заработной плате 50/10 в течение 30 лет после 1987 года несовместим с описанием нехватки навыков, поскольку работники со средней заработной платой, которые имеют более высокий уровень образования, чем работники с низкой заработной платой, не пожинают. с тех пор растущее преимущество.(Разрыв в заработной плате 50/10 относится к средней заработной плате работников в 50-м процентиле дохода по сравнению с работниками 10-го процентиля.)

Новейшая разновидность аргумента в пользу «технологии обвинения» заключается в том, что автоматизация вызвала неравенство. Это гораздо более опасный аргумент. В отличие от аргумента SBTC, который логически привел к политике, направленной на то, чтобы побудить больше людей поступать в колледж, аргумент автоматизации приводит к деструктивным политикам, ограничивающим автоматизацию и рост производительности, таким как налоги на роботов.

Самым большим сторонником этого утверждения является экономист Дарон Аджемоглу, который утверждает, что рост неравенства доходов связан с тем, что автоматизация влияет на низкооплачиваемые рабочие места больше, чем на более высокооплачиваемые, и приводит к избытку низкооплачиваемых рабочих по сравнению со спросом на рабочую силу.Но это представление еще более ошибочно, чем исходный аргумент SBTC.

Во-первых, Аджемоглу указывает на данные, показывающие увеличение дивергенции роста заработной платы в зависимости от образования, начиная с 1981 года. Интересно, что могло начаться в 1981 году? Могло ли это быть подъемом революции Рейгана и ослаблением профсоюзов, увеличением иммиграции с низким уровнем квалификации и стагнацией минимальной заработной платы?

Еще более нелогично обвинять автоматизацию в медленном росте заработной платы среди менее образованных, так это то, что производительность труда после 1981 года была по большей части довольно низкой.Автоматизация, включая рутинные задачи, была намного выше в 1950-х и 60-х годах, когда неравенство уменьшилось.

Аджемоглу также анализирует рост средней заработной платы для каждой образовательной группы, чтобы показать рост неравенства. Но при этом не учитывается колоссальный рост 5% самых богатых работников, из-за чего создается впечатление, что более низкий рост среди работников, не имеющих диплома колледжа, связан с образованием. Как отмечает EPI, разрыв в заработной плате 95/50 резко увеличился.

Возможно, наиболее проблематичным для этого аргумента автоматизации является то, что квалификационный состав U.С. Джобс существенно не изменился за последние два десятилетия. Спрос на низкоквалифицированные рабочие места существенно не изменился. Рабочие места, требующие высшего образования или более высокого уровня, оставались неизменными на уровне 22 процентов от всех должностей с 1998 по 2008 год, в то время как рабочие места, требующие только краткосрочного или среднесрочного обучения без отрыва от производства, немного снизились с 53 процентов до 51 процента; вряд ли резкое падение спроса на низкоквалифицированную рабочую силу. В то же время рост числа менее образованных рабочих из иммиграции был значительным. Число американцев иностранного происхождения, не имеющих высшего образования, выросло с 9 миллионов в середине 1970-х годов до 37 миллионов в 2018 году.

Итак, если мы хотим повысить заработную плату нижней половины рынка труда, а не ограничивать автоматизацию, директивным органам следует вместо этого поддерживать ускоренную автоматизацию, чтобы работодатели могли позволить себе платить своим работникам больше. Введение инвестиционного налогового кредита для нового оборудования было бы отличным началом, но в отсутствие этого сохранение способности всех фирм оплачивать инвестиции в оборудование в первый год для налоговых целей также было бы большим подспорьем.

В то же время директивным органам следует требовать от всех работодателей, больших и малых, предоставлять своим работникам медицинское страхование и оплачиваемый отпуск и отпуск по семейным обстоятельствам.Кроме того, нам необходимо значительно повысить минимальную заработную плату и в то же время ограничить иммиграцию низкоквалифицированных работников, позволяя профсоюзам более эффективно организовывать рабочих.

Короче говоря, если мы хотим расти с возможностью, нам нужно больше технологий и автоматизации, а не меньше.

Роберт Д. Аткинсон — основатель и президент Фонда информационных технологий и инноваций (ITIF), аналитического центра по политике в области науки и технологий.

Эта статья изначально появилась в блоге ITIF.Перепечатывается с разрешения автора.

Краткая справка Вопросы и ответы по японской экономической стагнации

1. Что не так с японской экономикой?

Японская экономика росла болезненно медленно с тех пор, как в 1992 году лопнул пузырь цен на активы. Первоначально это был просто стандартный спад после падения фондового рынка. Однако японское правительство в течение 1990-х годов продолжало проводить временную фискальную политику и позволяло безнадежным долгам расти в финансовой системе из-за плохого надзора.Когда в 1997 году правительство повысило национальный налог на потребление на 2% и сократило государственные расходы, уверенность в себе сильно пострадала. С тех пор экономика не восстановилась. На самом деле дела обстоят еще хуже: люди откладывают больше, но выводят свои сбережения из японской частной банковской системы, которая сокращает кредитование, а затем и экономику. Обратите внимание: это результат плохо управляемого бизнес-цикла, а не какой-то структурный спад в японской экономике, поэтому в ближайшей перспективе его можно исправить.

2. Разве они еще не пробовали фискальный стимул? Почему не сработало?

Фискальная политика работает, когда ее проверяют. Проблема в том, что японское правительство и министерство финансов сильно завысили объем финансовых стимулов, в которых они фактически участвовали. В общей сложности около 23 триллионов иен (4,5% годового ВВП) было вложено в экономику в период с 1992 по 1997 год, в отличие от требований в 65-75 триллионов иен. Правительство фактически забрало в общей сложности 2,0% экономики в виде повышения налогов и сокращения расходов за те же годы, что означало, что общий стимул был действительно небольшим по сравнению с дефицитом роста.В сентябре 1995 года они приняли большой пакет (1,5% ВВП) и 60% от заявленного размера, и в 1996 году они действительно добились значительного роста.

3. А как насчет их дефицита и стареющего общества?

Япония действительно увеличила свой долг больше всего в 1990-е годы, и у нее самое быстро стареющее общество среди стран ОЭСР. Однако актуальность этих фактов для принятия соответствующих ответных мер политики в настоящее время сомнительна. Что касается дефицита, большая часть накоплений пришлась на спад; структурный дефицит (представляющий изменения в государственной политике) вырос всего на 5% за десятилетие.Нет причин, по которым эта тенденция не должна быть обратимой после возобновления роста. Кроме того, у Японии лучшая позиция по чистому долгу среди стран ОЭСР, если подсчитать их профицит социального страхования (например, наш трастовый фонд). Хотя общество действительно стареет, демографические тенденции настолько велики, что на них можно отреагировать только соответствующими крупными мерами, такими как повышение пенсионного возраста, участие женщин в рабочей силе или размер взносов на социальное страхование. Сохранение дефицитных расходов за один или даже несколько лет не повлияет на долгосрочную перспективу, но принесет в жертву рост.

4. Насколько серьезна проблема с их банками?

Проблема японского банковского дела во многом аналогична кризису ссудо-сберегательного банка в США. Банки с гарантиями вкладов выдавали много рискованных ссуд, когда их чистая стоимость приближалась к нулю или становилась ниже нуля, но надзорные органы не закрывали их. Предприятия и банки, которые пострадали от собственности, а также японских акций, холдингов обнаружили, что их долговое бремя растет пропорционально их платежеспособности. Когда ссуды становились плохими, и у большего числа компаний возникали проблемы, банки сокращали кредитование, что создавало проблемы с ликвидностью у большего числа заемщиков.Различия в том, что ситуация в Японии примерно в пять или шесть раз превышает долю экономики, а прозрачность их финансовой отчетности ниже, чем в США. Несмотря на то, что очистка банковской системы необходима, этого будет недостаточно для восстановления роста в одиночку — отсутствие кредитных ресурсов сдерживает японские компании только около года, и проблема заключается в отсутствии спроса в целом. . Более того, рост поможет оживить сами банки за счет улучшения своих балансов и балансов заемщиков.

5. Что означает стагнация японской экономики для США?

Основной эффект для Соединенных Штатов — быстрое увеличение нашего торгового дефицита, как двустороннего с Японией, так и с Восточной Азией в целом. Сокращающаяся Япония импортирует гораздо меньше, что имеет прямое влияние на США, а также подталкивает больше стран с кризисом в экспорте Восточной Азии в нашем направлении (а также в Западной Европе). Пока сбережения опережают инвестиции в Японии, а это будет продолжаться, пока японские домохозяйства и предприятия настроены на меры предосторожности, а финансовая система хрупка, у Японии будет положительное сальдо торгового баланса.Это не так уж плохо для американской экономики, потому что это сопровождается более сильным долларом и потоками капитала в США, что увеличивает нашу покупательную способность. Он также отражает относительную силу экономики США и привлекательность наших инвестиционных возможностей в настоящее время, в отличие от высокого торгового дефицита 1980-х годов, который был результатом нашей неконкурентоспособности и нехватки сбережений. Опасность заключается в том, что этот торговый дисбаланс продлится слишком долго, потому что это будет означать, что нехватка капитала будет возвращаться в Японию и Восточную Азию, что продлит, если не усугубит их спад.Это также рискует в конечном итоге быстрым падением доллара. Тем не менее, в краткосрочной перспективе США, имеющие такой торговый дефицит, — лучший из плохих вариантов, учитывая тот факт, что в Японии и Азии произошел спад.

6. Итак, есть ли какие-либо риски в ситуации в Японии, о которых нам следует беспокоиться?

Да, есть некоторые возрастающие риски ухудшения ситуации, которые могут повлиять на Соединенные Штаты. Если доверие к Японии подвергнется еще одному удару — скажем, когда будущий премьер-министр будет придерживаться постоянной жесткой бюджетной экономии — или финансовой системе будет позволено бездельничать, не уточняя, какие банки безопасны, а какие нет, японские вкладчики могут повысить ставку. при котором они вытягивают деньги из своей экономики.Это может привести к резкому сокращению роста, импорта и жизнеспособности их оставшейся финансовой системы. Поскольку вероятным источником таких сбережений являются активы, номинированные в долларах, это также приведет к быстрому снижению курса иены по отношению к доллару. Такое бегство капитала поставило бы японское правительство перед настоящей дилеммой: политика, которая исправила бы финансовую систему (более низкие процентные ставки, вливание государственного капитала, печатание денег), будет именно той политикой, которая ускорит падение иены, и наоборот.Между тем, на соседей Японии будет оказываться давление с целью девальвировать или обесценить свою собственную валюту, и возникнет дополнительный риск торговой защиты, любая из которых может выйти из-под контроля. Это окажет сильное негативное влияние на рост США, на доверие к финансовым рынкам во всем мире и на нашу способность поддерживать развивающиеся рынки в условиях рыночных правил в долгосрочной перспективе.

7. Что должно делать японское правительство с этим?

Правительство Японии должно участвовать в программе, состоящей из трех частей.Им следует принять участие в серьезном финансовом стимулировании, достаточном для повышения темпов роста в Японии выше ее потенциального уровня — только выше потенциального роста начнется повторное трудоустройство безработных, поэтому меньшие пакеты вряд ли повлияют на уверенность и повернут вспять чрезмерные сбережения. Учитывая прогнозируемое сокращение на 1% и потенциальный рост на 2–2,5% ВВП, бюджетный пакет должен составить порядка 3,5%. Он должен заключаться в постоянном снижении налогов. Органы денежно-кредитного регулирования должны объявить положительный конечный целевой показатель инфляции в размере 3%, чтобы предотвратить дефляцию, и напечатать сумму денег, необходимую для достижения этой цели.Незакрепленная инфляция или обесценивание иены из-за простого включения печатных машин добавят неопределенности и увеличат риск международной негативной реакции. Финансовая система должна быть очищена в соответствии с хорошо известными, но еще не реализованными направлениями, в частности, следует ускорить отделение жизнеспособных банков от неплатежеспособных. Все это управляемо, быстро и, вероятно, очень эффективно.

8. Что может сделать правительство США?

Немного. Если правительство Японии не признает личную заинтересованность Японии в восстановлении темпов роста, мы мало что можем сделать, кроме попытки убедить их.В одностороннем порядке США могут сделать еще меньше, чтобы компенсировать несоответствующую политику Японии, кроме как сохранить наши рынки открытыми для импорта из Восточной Азии. Важно, чтобы США не вступали в экономическое балансирование с Японией, например, публично угрожая отсутствием поддержки для иены, если она быстро упадет, или торговой защиты, если Япония не возьмет на себя свою справедливую долю импорта. Это не потому, что мы не должны расстраиваться из-за нежелания Японии менять политику — разочарование оправдано, — а потому, что это обернулось бы для U.С. интересует. Мы увеличили бы риски падения иены или выхода из-под контроля торгового коллапса, не повлияв на японскую экономику в достаточной степени, чтобы изменить ее поведение — мы также не смогли бы снизить эти риски, если бы Япония согласилась с нашими угрозами, поэтому японцы имели бы нет стимула подчиняться.

Обратить вспять долгосрочную экономическую стагнацию — Kansas Policy Institute

Следующий законодательный орган и губернатор должны решить проблему нехватки бюджета в размере 3,7 миллиарда долларов в течение следующих четырех лет, и это должно быть сделано, не усугубляя долгосрочную экономическую стагнацию.И это лишь одна из нескольких серьезных проблем, с которыми сталкивается тот, кто будет избран в ноябре.

Kansas Policy Institute не поддерживает и не противостоит кандидатам на государственные должности, но мы предоставляем образовательную информацию общественности о ключевых экономических и образовательных проблемах, с которыми сталкивается Канзас. Наше Руководство по выпуску для избирателей за 2018 год предназначено для ознакомления читателей с фактами и ключевыми вопросами, которые следует рассмотреть, чтобы каждый читатель мог быть лучше информирован о проблемах.

В этой статье дается более глубокое исследование проблемы экономической стагнации, которая является четвертой из пяти проблем, рассмотренных в Руководстве по вопросам для избирателей 2018 года.В предыдущих статьях обсуждалась нехватка бюджета в размере 3,7 млрд долларов, повышение успеваемости учащихся и повышение эффективности и результативности школьных расходов.

Четыре десятилетия экономической стагнации

Канзас переживает четвертое подряд десятилетие экономической стагнации и все больше отстает от страны по рабочим местам и экономическому росту. Валовой внутренний продукт (ВВП) частного сектора начал отставать от страны в конце 1980-х годов, и этот разрыв быстро увеличился в 2000-х годах.

Показатели

в Канзасе в 2017 году составили 48 процентов от среднего показателя по стране, при этом ВВП частного сектора вырос всего на 2,1 процента по сравнению с 4,3 процента по стране. Только за два года (1986 и 2004) показатели были хуже, чем в среднем по стране с 1979 года.

Рост рабочих мест в несельскохозяйственном секторе происходил по аналогичной схеме. Рост в Канзасе составил всего 0,5 процента в 2017 году, в то время как в стране рост составил 1,2 процента, увеличивая разрыв, который постепенно ухудшался, начиная с 2003 года.

Неслучайно сборы государственных налогов намного опережают инфляцию с 1995 года, а с 2004 года разрыв резко увеличился.Согласно последней оценке правительства, сбор налогов в размере 6,95 млрд долларов за текущий финансовый год будет на 1,9 млрд долларов выше уровня с поправкой на инфляцию с 1995 года. Этот чрезмерный рост налогов был использован для оплаты расходов, которые также намного превышают долгосрочные. инфляции, но, как объяснялось ранее, в ближайшие четыре года по-прежнему существует нехватка доходов в размере 3,7 миллиарда долларов из-за огромного увеличения расходов на образование.

Определенная степень налогообложения необходима, но налоги всегда имеют чистый отрицательный эффект на экономический рост; Как и любое другое увеличение затрат, которое несут люди и бизнес, повышение налогов оставляет меньше денег для роста экономики частного сектора.

Этот основной экономический принцип подтверждается сравнением штатов с разным налоговым бременем. По данным Бюро экономического анализа, десять штатов с наименьшим совокупным налоговым бременем штатов и местного населения (налоговый фонд) имеют более высокий экономический рост по сравнению с десятью штатами с наибольшим бременем. В период с 1998 по 2017 год штаты с низкой нагрузкой превосходили государства с высокой нагрузкой по росту ВВП в частном секторе (139 процентов против 114 процентов) и по росту рабочих мест в частном секторе (38 процентов против 24 процентов).

Что позволяет другим штатам облагать налогом меньше?

Более низкие налоги — не единственная причина, по которой одни штаты превосходят другие, но более низкое налоговое бремя является одним из основных факторов. Итак, что позволяет некоторым штатам иметь более низкие налоги? Проще говоря, это расходы. Единственное, что определяет, сколько государство облагает налогами, — это то, что оно решит потратить. Каждый штат предоставляет одну и ту же корзину услуг (образование, дороги, социальные услуги и т. Д.), Но те, которые делают это с меньшими затратами, могут иметь более низкие налоги.

Данные Национальной ассоциации государственных служащих по бюджету показывают, что налоговые поступления в штатах израсходованы на 50 процентов больше на одного жителя в 2016 году, чем в штатах, которые облагают налогом доход. Точно так же десять штатов с самым высоким совокупным налоговым бременем штата и местного населения потратили на одного жителя на 45 процентов больше, чем десять штатов с наименьшим бременем. Канзас потратил на 36 процентов больше, чем штаты с подоходным налогом, и на 25 процентов больше, чем десять штатов с самым низким налоговым бременем.

Варианты начала обращения вспять экономической стагнации

с ценой 3 доллара.Вырисовывается дефицит бюджета в 7 миллиардов за четыре года, первая задача — сбалансировать бюджет без увеличения налогов. Ниже приводится неполный список возможностей сделать это; некоторые из них могут быть не идеальной политикой, но, безусловно, заслуживают рассмотрения, чтобы избежать повышения налогов.

— Не обращайте внимания на призыв суда о дополнительном финансировании. По оценкам KSDE, это будет стоить 365 миллионов долларов в течение четырех лет, но совокупный эффект приведет к дефициту доходов в 940 миллионов долларов. Суд не имеет конституционных полномочий присваивать деньги, а закон штата запрещает судам закрывать школы.

— Отменить некоторые увеличения базовой государственной помощи. Один законодательный орган не может юридически связывать другой и принуждать к расходованию средств в будущем, и, как объяснялось выше, суды не могут отдавать распоряжения о выделении средств или закрывать школы.

— Ограничение операционных денежных резервов школьного округа за вычетом избыточных резервов из государственной помощи для округов, превышающих максимальный. Это единовременное сокращение финансирования школ (которое не приведет к сокращению денежных средств, выделяемых округам) позволит сэкономить 255 миллионов долларов при ограничении на уровне 15 процентов или 365 миллионов долларов при ограничении на уровне 12 процентов (на основе остатков денежных средств на 1 июля 2017 года).

— Единовременное сокращение финансирования высшего образования на 63 миллиона долларов, что представляет собой увеличение денежных резервов университетов на неизрасходованную плату за обучение за последние 15 лет.

— Аудированный финансовый отчет Управления Канзасской магистрали за 2017 год показывает, что KTA имела «прибыль» в размере 46 миллионов долларов в прошлом году и закончила год с 84 миллионами долларов неограниченных денежных средств и дебиторской задолженности. Оценка 15-процентного роялти с доходов КТА принесет в Общий фонд 18 миллионов долларов в год, или 72 миллиона долларов за четырехлетний период.

— Продать право на получение будущих расчетных средств за табак со скидкой. Последняя оценка правительства показала, что процесс «секьюритизации» может принести 530 миллионов долларов в течение двух лет.

— Расширьте законодательный бюджетный процесс до полного годового цикла и тщательно изучите возможности сокращения затрат.

— Продолжить перевод поступлений от налога с продаж, перенаправленных в дорожный фонд, обратно в Общий фонд (в настоящее время 293 миллиона долларов).

Затем законодатели и новый губернатор должны внести изменения, чтобы сделать Канзас более экономически конкурентоспособным по сравнению с другими штатами.Неполный список этих возможностей включает:

— Продолжайте снижать расходы, чтобы обеспечить повсеместное снижение налоговых ставок для физических и юридических лиц.

— Используйте триггер дохода для снижения будущих налоговых ставок, при этом любые налоговые поступления, превышающие определенный процент роста, откладываются для «оплаты» сниженных ставок в следующем бюджетном году.

— Отменить правила и сборы, которые мешают праву людей зарабатывать на жизнь

— Измените правила, которые затрудняют открытие и развитие бизнеса, сохраняя при этом основные меры безопасности и здоровья.

— Пересмотреть государственные постановления, которые сделают здравоохранение более дорогим и менее доступным.

— Снизить цены на электроэнергию. В Канзасе самые высокие тарифы на электроэнергию в регионе и 17 -е самые высокие в стране. Это серьезный сдерживающий фактор для привлечения и удержания производственных и промышленных работодателей и серьезно влияет на граждан с низкими доходами и пенсионеров, живущих на фиксированный доход.

— Привлечь государственные школы к ответственности за повышение успеваемости учащихся на уровне строительства, чтобы Канзас мог производить более квалифицированную рабочую силу.

Вопросы для рассмотрения

Вот несколько вопросов, которые вы можете рассмотреть, размышляя о том, как сделать Канзас более экономически конкурентоспособным и повысить индивидуальное благосостояние.

— Приведет ли повышение налогов к более сильному экономическому росту и созданию рабочих мест, или повышение налогов приведет к ухудшению экономики?

— Как бы вы расставили приоритеты, чтобы избежать очередного повышения налогов и обратить вспять четыре десятилетия экономической стагнации Канзаса? А какие еще возможности вы могли бы поддержать?

— Политики любят призывать к дополнительным «инвестициям» в любимые проекты, но каждый «вложенный» доллар сначала должен быть получен от налогоплательщиков.Следует ли оплачивать новые «инвестиции» увеличением налогов или сокращением других расходов?

— Если вы не желаете поддерживать какие-либо возможности по сокращению расходов на правительство, уменьшению налогового бремени для физических и юридических лиц или изменению нормативного климата, готовы ли вы согласиться с продолжением субстандартного роста рабочих мест и других экономических измерения?

Ларри Х. Саммерс из Гарварда о светской стагнации — МВФ F&D

Финансы и развитие, март 2020, т.57, № 1 PDF версия

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Принятие реальности светского застоя

Необходимы новые подходы, чтобы справиться с вялым ростом, низкими процентными ставками и отсутствием инфляции

Лоуренс Х. Саммерс

Фундаментальное различие между естественнонаучными теориями и теориями социальных наук состоит в том, что естественнонаучные теории, если они верны, верны во все времена и во всех местах.В Напротив, актуальность экономических теорий зависит от контекста. Мальтуса теория доступности пищи действовала тысячелетия до того, как он сформулировал его, но не после промышленной революции. Идеи Кейнса были гораздо более актуальным во время Великой депрессии, чем во время инфляционного 1970-е годы.

Я все больше убеждаюсь, что современные макроэкономические теории с их предпосылка о том, что денежно-кредитная политика может определять уровень инфляции, может быть не соответствуют текущей экономической реальности и, таким образом, обеспечивают ошибочную политику рецепты.Они не смогли предвидеть замедление темпов дефляции в Японии, которое начался в 1990 году, или мировой финансовый кризис, медленное восстановление и инфляция ниже целевого уровня в течение десятилетия восстановления или устойчивость высокого уровня государственного долга с очень низкими реальными процентными ставками.

Понимание этих событий и разработка политик, отвечающих вероятно, потребует, чтобы экономисты разработали то, что могло бы быть называется «новой старой кейнсианской экономикой», основанной на теории Элвина Хансена Идея векового застоя эпохи депрессии.Эта статья резюмирует случай для новых подходов к макроэкономике, выделяя важные структурные изменения в экономике индустриального мира, объясняет светский взгляд на застой и влечет за собой некоторые политические последствия.

Недостаток инвестиций

Если не говорить о смене текущих тенденций, трудоспособный возраст индустриального мира население будет сокращаться в следующем поколении, а трудоспособный возраст Китая население также будет сокращаться.В то же время тенденции к увеличению участие женщин в рабочей силе увеличилось, например, женщин, чем мужчин, которые сейчас работают в Соединенных Штатах.

Эти демографические изменения устраняют спрос на новые капитальные товары. оборудовать и разместить растущую рабочую силу. Эта тенденция подкрепляется наблюдение, что сумма сбережений, необходимая для покупки данной суммы капитальных товаров резко упала, поскольку относительная цена оборудования, особенно в области информационных технологий (ИТ), резко сократилось.Сегодняшний iPhone за 500 долларов обладает большей вычислительной мощностью, чем суперкомпьютер Cray поколение назад. Помимо более низких цен на капитальные товары, Тенденция к снижению цен на них побуждает откладывать инвестиции.

Более того, ИТ-революция была связана с более широким демассификация экономики. Электронная коммерция снизила спрос на торговых центров, а облако снизило спрос на офисные помещения на устранение необходимости в шкафах для хранения документов, позволяя офисам быть персонализированные одним щелчком переключателя, вплоть до семейных фотографий на стены.

Фрекинг для нефти и природного газа требует гораздо меньше капиталовложений, чем традиционный методы бурения, а информационные технологии значительно упрощают поиск объектов разведки, дальнейшее снижение инвестиционного спроса.

Технологии теперь позволяют делиться всем: от квартир (Airbnb) до самолетов (NetJets) и одевает (Аренда взлетно-посадочной полосы) в автомобили (Uber) таким образом, чтобы было бы невозможно представить себе десять лет назад. Подрастающие поколения смотрят на живут в скудно обставленных квартирах, а не в больших домах.

Многие утверждают, что монопольная власть увеличилась — по крайней мере, в США. Штаты — склонные препятствовать новым инвестициям. И все более беспорядочные распределение права вето замедлило инвестиции в государственную инфраструктуру, который на чистой основе работает в Соединенных Штатах менее чем на половину предыдущие уровни.

Результатом всех этих событий является снижение инвестиционного спроса. существенно снижается, независимо от уровня процентных ставок.

Избыток сбережений

В то же время, когда инвестиционный спрос упал, ряд факторов объединили, чтобы увеличить экономию. Больший доход получает люди с более высоким доходом, которые более склонны к сбережению. Повысился корпоративная прибыльность в сочетании с более низкими процентными ставками означает больше нераспределенная прибыль корпораций.

Рост неопределенности, связанный с растущими сомнениями в отношении правительства способность выполнять пенсионные обязательства и повышенный риск повышения налогов в будущем также поднять экономию.Аналогичным образом, сокращение ожидаемого роста доходов в будущем увеличивают потребность в будущих сбережениях.

Усиленное финансовое регулирование и его наследие означают, что домохозяйства находят его труднее брать и тратить, что приводит к увеличению совокупных экономия. Это может произойти либо из-за защиты потребителей, например, когда для Например, более высокие требования к первоначальному взносу сокращают объем ипотечного кредитования — или из-за регулятивного бремени финансовых посредников через Например, более высокие требования к капиталу.

Таким образом, структурные изменения в экономике привели как к увеличению сбережений, так и к увеличению сбережений. уменьшить вложения.

Светский застой

Имея в виду несколько иной список факторов, экономист из Гарварда Элвин Хансен назвал неспособность частных инвестиций полностью поглотить частные сбережения «светский застой» из-за угрозы означают недостаточный спрос.

Есть ряд вещей, которые мы ожидаем увидеть, если вековая стагнация набирает силу в последние годы.Во-первых, большой запас сбережений и низкий уровень спроса должен означать низкие процентные ставки. Действительно, реальные ставки по почти все показатели имели тенденцию к снижению за последние 20 лет, даже поскольку дефицит бюджета увеличился. Это то, что мы видели в реальных отрицательные процентные ставки в промышленном мире, несмотря на значительный рост государственный долг.

Во-вторых, можно было ожидать, что трудности с освоением сбережений приведут к к снижению темпов роста и трудностям в достижении целевой инфляции.Это что наблюдалось. В настоящее время рынки не ожидают, что ни одна страна в индустриальный мир достигнет целевого уровня инфляции в 2 процента. Несмотря беспрецедентно низкие процентные ставки и дефицит на рекордном уровне после того, как чем за десятилетие восстановления, рост был умеренным. Примечательно — вопреки мнение тех, кто объяснил низкие ставки после рецессии указанием на «Встречный ветер» — центральные банки сочли невозможным поднять ставки и по-прежнему рассчитывать на импульс восстановления.

В-третьих, разочаровывающий рост снова совпал с удивительной инфляцией. и снова об обратном. Экономисты учат начинающих студентов, количество и сниженная цена предполагают снижение спроса. Если столько Можно предположить, что основной причиной стагнации является неутешительная производительность производительности, мы ожидаем увидеть рост цен, а не их падение. Отсутствующий при чрезвычайных параметрах политики может начаться дефляция.

В-четвертых, период медленного роста и дефляции также был периодом инфляция цен на активы. Фондовые рынки США выросли в четыре раза с тех пор, как кризис, и реальные цены на жилье почти вернулись к предыдущим пиковым уровням. Этого и следовало ожидать при вековой стагнации, поскольку обильные сбережения вложены в существующие активы, увеличивая, например, соотношение цены и дохода соотношение акций и отношения цены к арендной плате на недвижимое имущество и уменьшение срочные премии по длинным долгам.

Я не знаю другой теории, которая могла бы объяснить медленный рост лицо гиперэкспансионной политики и быстрого ускорения роста в частном секторе рост кредита. Ожидается, что отсутствие роста производительности приведет к увеличение инфляции цен на продукты и снижение инфляции цен на активы. Повышенный риск и неопределенность, как правило, приводят к снижению, а не к снижению. увеличенные мультипликаторы цены актива. Любые временные последствия финансового кризис приведет к сокращению кредитной экспансии и крутой кривой доходности а не то, что мы наблюдали.

Что делать?

Демография может быть судьбой. Многое еще движется вместе с демографией, чтобы создать среда обильных сбережений с проблемой абсорбции. Это зеркальное отображение макроэкономических проблем, над которыми мы работали десятилетиями.

Центральные банки, чтобы выполнять свои мандаты, должны повышать, а не снижение инфляции. Обеспечение реализации потенциала экономики — это вызов, который логически предшествует увеличению их потенциала.Финансовый стабильность в такой же степени подвержена риску от низких ставок, что и от высоких ставок. Среднесрочная проблема заключается в полном поглощении сбережений, а не в вытеснении инвестиции.

В то же время центральные банки маловероятны — ставки уже отрицательны в Япония и Европа и менее 2 процентов в Соединенных Штатах — чтобы иметь много места по крайней мере, по историческим меркам, чтобы реагировать на неблагоприятные потрясения. Обычно рецессии в промышленном мире было решено снижение ставки порядка 5 процентных пунктов.

Признание новых вызовов — это начало. Это означает принятие реальности светского застоя и сосредоточение политических дебатов на проблемы, которые он ставит.

ЛОУРЕНС Х. ЛЕТО является профессором Университета Чарльза В. Элиота в Гарвардском университете.

ФОТО: RALPH ALSWANG
Мнения, выраженные в статьях и других материалах, принадлежат авторам; они не обязательно отражают политику МВФ.

Использование критических индикаторов замедления для понимания изменчивости темпов экономического роста и длительной стагнации

Темпы экономического роста (измеряемые валовым внутренним продуктом или ВВП) снизились во многих странах с развитой экономикой за последние десятилетия 1,2,3,4, 5 . За тот же период временные ряды ВВП отражают разнообразный диапазон изменчивости от года до нескольких десятилетий, обычно обсуждаемый с точки зрения циклов рецессии. Мы плохо понимаем, как эта изменчивость ВВП изменилась и как она важна для долгосрочных тенденций.Новый анализ, заимствованный из физических наук, может дать новое полезное понимание. Наша работа особенно мотивирована интересом к биофизическим ресурсам экономики и их роли в замедлении экономического роста 6,7,8,9,10,11 .

Недавнее снижение экономического роста наиболее очевидно в блоке G7 и особенно заметно среди США, Великобритании, Японии, Италии, Франции и Германии, где средние темпы роста за десятилетия упали с примерно 4% в 1970-х годах до примерно 2% за последние годы 5 .Это снижение темпов роста за десятилетие особенно упоминается как «вековая стагнация» Саммерсом (2013) 2 и в литературе 12 . Это, пожалуй, наиболее заметно в случае Японии, где темпы роста изменились с примерно 10% в 1970 году до примерно 2% в 1990 году, оставаясь после этого на уровне примерно 2%. Кроме того, в последнее десятилетие даже в крупных странах с формирующейся рыночной экономикой, таких как Китай и Индия, также наблюдалось устойчивое снижение темпов роста с примерно 10% в 2007 году до примерно 7% в последние годы.

В литературе обсуждается широкий спектр «встречных ветров» или междесятилетних драйверов вековой стагнации, в том числе нависание государственного долга, сокращение совокупного спроса, сокращение инноваций (предложения), неопределенность в политике, изменения в демографии, снижение уровня образования. рост достижений, усиление неравенства, снижение роста производительности труда, снижение качества первичных ресурсов и изменения в структуре и организации финансового сектора 2,3,5,13,14,15,16 . Предположение Рейнхарта и Рогоффа (2009) 13 о том, что нависание государственного долга является основным фактором стагнации, похоже, сыграло важную роль в первоначальных ответных мерах государственной политики после финансового кризиса 2008 года.Однако нет четкого консенсуса относительно движущих механизмов стагнации 16 .

Недавняя литература предполагает, что циклы темпов роста ВВП (т.е. колебания ВВП без тренда, также называемые циклами рецессии) имеют характерный временной масштаб около 10 лет 17 ; однако в исторической литературе обсуждается широкий диапазон временных масштабов цикла рецессии 18,19,20,21,22 . Здесь выделены четыре временных шкалы, чтобы проиллюстрировать это разнообразие. Китчин (1923) 18 описывает короткий срок в 3–5 лет и утверждает, что он связан с обновлением производственных запасов.Juglar (1860) 19 описывает среднюю временную шкалу от 7 до 11 лет и связывает ее с капитальными вложениями в бизнес. Кузнец (1930) 19 обсуждает масштаб от 15 до 25 лет и связывает его с инвестициями в инфраструктуру. Наконец, Кондратьев (1979) 22 описывает шкалу от 45 до 60 лет и связывает ее с технологическими изменениями. Несмотря на их признание, мало единого мнения относительно приводных механизмов для этих весов 23,24,25 . Кроме того, мало анализируется взаимодействие или междесятилетняя изменчивость этих масштабов.

Изменчивость масштабов Кузнеца и Кондратьева представляет особый интерес из-за их вероятного значения для междесятилетней макродинамики. Вариации в масштабе Кондратьева обычно называют k-волнами (или длинными волнами) и связаны с рядом механизмов воздействия, от политических потрясений до доступности ресурсов 25 . Интересно, что вариативность шкалы Кузнеца дополнительно связана с междесятилетними (вековыми) тенденциями неравенства, а также с кривой Кузнеца, которая подразумевает связь между ВВП на душу населения и неравенством 26 .{\ cdot} \) обозначает ряд без тренда, t — время, f — частота. При этом данный временной ряд разбивается на составляющие его частоты и выражается с точки зрения их относительной важности в ряду. На рисунке 1 показано разложение Фурье изменчивости ВВП Великобритании в период с 1960 по 2016 год. Преобразование подчеркивает преобладание изменчивости во временных масштабах 5, 9 и 17 лет.

Рисунок 1

Разложение Фурье данных ВВП на душу населения Великобритании с 1960 г. по настоящее время. Данные взяты из базы данных проекта Мэддисон 44 .

Как показано на рис. 1, методы анализа, заимствованные из физических наук, могут дать новое понимание изменчивости ВВП и вековой стагнации. Хотя несколько авторов проанализировали взаимосвязь между темпами роста ВВП и изменчивостью ВВП без тренда, они, как правило, сосредотачивались на явлении в краткосрочном масштабе (около 10 лет). Например, Ramey and Ramey (1994) 27 и Hnatkovska and Loayza (2005) 28 оба свидетельствуют об отрицательной корреляции между экономическим ростом и его волатильностью.Рейнхарт и Рейнхарт (2015) 29 обнаружили отрицательную корреляцию между масштабами кризисов, ведущих к рецессии, и темпами роста после рецессии. Дальнейший анализ долгосрочной изменчивости ВВП особенно своевременен не только в свете продолжающихся « встречных ветров », широко связанных с финансовым кризисом, но и из-за растущей обеспокоенности экономической нестабильностью, связанной с такими долгосрочными политическими проблемами, как изменение климата, ресурсы истощение и потеря биоразнообразия 6,10 .Согласно Рейнхарту и Рейнхарту (2015) 29 , высококачественный индикатор нестабильности ВВП может дать неоценимую информацию о многомесячных макро-тенденциях, таких как вековая стагнация.

Несмотря на то, что индикаторы нестабильности являются активной темой исследований, единого мнения об их полезности нет. Например, индикаторы нестабильности на макроуровне 30 были построены из совокупностей индикаторов финансовой жизнеспособности на микроуровне (например, Z-оценка Альтмана 31,32 ).Но эти показатели несовершенны, поскольку они не учитывают динамику фирмы-фирмы и фирмы-учреждения 33 .

Новые методы анализа данных, заимствованные из сложных системных наук, были использованы для исследования экономической нестабильности. Например, Рамирес и Родригес (2011) 34 проанализировали индекс Доу-Джонса (DJI) с точки зрения изменчивости его «энтропии», где они наблюдают 22-летний цикл в данных DJI. Quax et al. (2013) 35 проанализировали изменчивость «продолжительности рассеивания информации» процентных свопов (IRS), обнаружив сигналы раннего предупреждения в период, ведущий к краху Lehman Brothers.Тан и Чеонг (2014) 36 проанализировали динамику нестабильности на рынке жилья США. Кроме того, Дикс Хоммес и Ван (2015) 37 используют изменчивость во времени дисперсии и автокорреляцию (авторегрессию) для количественной оценки нестабильности финансовых индексов. Эти новые методы дают новые полезные идеи. Но они, как правило, имеют дело с относительно короткими временными рамками и в основном с финансовыми показателями. Наша цель в этой статье — использовать индикаторы стабильности из естественных наук для анализа, в частности, изменчивости ВВП за несколько десятилетий.

Критическое замедление

Наш анализ основан на теории критического замедления (CSD) в физических системах и на использовании индикаторов нестабильности (в частности, авторегрессивности первого порядка (AR1) и дисперсии), используемых Diks Hommes и Ван (2015) 37 и другие 38 . Они, в свою очередь, получены из теоретических работ Wiessenfeld (1985) 39 и Wissel (1984) 40 . Теория CSD является достаточно общей, чтобы ее можно было применить к любой периодической системе, состоящей из детерминированных и стохастических компонентов.Теория CSD применялась к широкому кругу наборов данных в различных областях исследований, включая физику климата 41 и финансы 37 ; однако анализ CSD ранее не использовался для изучения национальных наборов макроданных, таких как ВВП. CSD-анализ позволяет измерить изменение характеристик изменчивости, как это было выявлено спектральным анализом и предложено в литературе 18,19,20 (рис. 1). Предварительная работа (авторов) предполагает, что поведение ЦДЦБ может присутствовать во временных рядах ВВП (рис.1).

CSD поведение, описанное Wiessenfeld (1985) 39 и Wisel (1984) 40 , лучше всего описать на абстрактном примере колебательной системы. Рассмотрим объект, который подвешен между двумя пружинами в ветреную среду (система пружина-объект-пружина; рис. 2а). Пружины обеспечивают детерминированную восстанавливающую силу (черные стрелки), а ветер создает серию стохастических возмущений. Когда ветер отталкивает объект от положения равновесия, пружины притягивают объект назад, заставляя систему колебаться относительно положения равновесия.Если пружины сильные (сильное восстановление), колебания бывают быстрыми и небольшими. Если пружины слабые (слабое восстановление), колебания будут медленными и большими. Если относительная сила пружин со временем ослабевает, то колебания системы переходят от малых и быстрых к большим и медленным (рис. 2b). Этот переход характерен для поведения CSD. Дополнительный пример приведен в дополнительных материалах.

Рисунок 2

( a ) Схема системы пружина-объект-пружина.Возвращающие силы пружины: черные стрелки. Стохастическая сила ветра: синие стрелки. ( b ) Схема поведения CSD системы пружина-объект-пружина при уменьшении силы относительных восстанавливающих сил.

Предпосылка нашего собственного исследования состоит в том, что теория CSD также может быть применима к экономическим системам. В случае национальной экономики, например, восстанавливающие силы могут включать взаимосвязь между прибылью и заработной платой, взаимосвязь между инвестициями и дискреционными расходами или механизм цен на товары.В следующем разделе мы опишем некоторые конкретные количественные методы, используемые в литературе для идентификации CSD.

Автокорреляционный анализ для CSD

Перед анализом необходимо исключить тренд временных рядов, чтобы изолировать изменчивость относительно тенденции равновесного роста. В нашем исследовании данные выводятся из трендов с использованием фильтра Ходрика-Прескотта (HPF) с окнами усреднения в диапазоне от 10 до 30 лет. Подробнее о выборе дендендинга рассказывается в разделе о методах.

Широко используемым индикатором CSD является автокорреляция AR1 2,42 .{n} \) равно \ (\ dot {GDP} \)). n обозначает данную нацию, \ (\ hat {t} \) — временная переменная внутри движущегося окна.

Анализ дисперсии для CSD

Изменение дисперсии также широко используется в качестве индикатора для CSD 39,40,41 . Низкая дисперсия предполагает, что колебания системы малы, высокая дисперсия предполагает, что колебания большие. Дисперсия оценивается с использованием того же метода определения тенденции и скользящего окна, что и индикатор AR1, описанного в предыдущем разделе, как показано в уравнении.{2} $$

(3)

Любая тенденция к изменению, вероятно, будет обусловлена ​​ростом экономики. т.е. величина колебаний экономики, вероятно, будет приравнена к ее размеру; где более крупная экономика, вероятно, будет иметь большие колебания. Самая простая поправка для этого — выразить дисперсию ВВП в процентах от ВВП (обсуждается ниже). Для оптимизации этой коррекции требуется дальнейшая работа. Индикатор дисперсии проверяется на значимость с использованием того же метода, что и для AR1 (см. Методы).Положительная (возрастающая) тенденция в индикаторах AR1 и дисперсии предполагает, что колебания системы меняются с малых и быстрых на большие и медленные. Другими словами, в период CSD типичный период времени и величина изменчивости системы становятся больше, а сила восстанавливающих сил системы уменьшается. Теория CSD предполагает, что переломный момент наиболее вероятен, когда автокорреляционная функция приближается к 1 42,43 . В этот момент колебания системы исключительно большие и медленные, и система может быстро перейти в новое состояние.Однако на величину AR1 сильно влияет метод определения тенденции и выбор окна расчета. Поэтому предполагается, что тенденции в AR1 и дисперсии более информативны, чем абсолютная величина этих переменных 41 .

Что такое вековая стагнация? | Время

После финансового кризиса 2008 года расхожее мнение экономистов, руководителей предприятий и политиков было довольно простым: после того, как банкам была оказана помощь, стимулы были исчерпаны, и у предприятий было несколько лет на восстановление.Экономика С. вернется к своему обычному здоровому росту. Иными словами, время залечит раны краха субстандартного кредитования и последующей турбулентности. Но если какое-то восстановление перевернуло общепринятое мнение с ног на голову, так это это.

За последние восемь лет экономические перспективы Америки отставали даже от самых пессимистичных ранних прогнозов. В 2011 году Федеральная резервная система прогнозировала, что реальный ВВП США, в худшем случае, вырастет на 3,5% в 2013 году, а экономика вырастет между двумя.5% и 2,8% годовых в долгосрочной перспективе. С тех пор каждый год ФРС пересматривала свои прогнозы в сторону понижения. (По последним оценкам, годовой рост в 2016 году составит 2,2%, а в долгосрочной перспективе — 2%, что более чем на треть ниже, чем в среднем за послевоенный период.) обманчиво слаб. Уровень безработицы — который игнорирует тех, кто отказался от поиска работы — достиг нового минимума, но процент действительно работающих американцев (в возрасте от 25 до 54 лет) более чем на три пункта ниже докризисного пика.

Эти запутанные обстоятельства побудили многих экономистов поддержать концепцию так называемого «светского застоя». В качестве диагноза вековая стагнация проста: это идея о том, что экономические проблемы, с которыми продолжают сталкиваться США, не являются продуктом «делового цикла», приливов и отливов времен бума и спада (отсюда «светская» часть). , но вполне может быть перманентным тормозом для современной экономики.«Это своего рода долгое и устойчивое замедление экономического роста», — говорит Ларри Саммерс, который работал министром финансов Билла Клинтона и широко известен тем, что отбросил концепцию светской стагнации и вывел ее в мейнстрим.

Эта фраза была первоначально придумана в 1938 году в обращении экономиста Элвина Хансена к Американской экономической ассоциации. Борясь с вялым восстановлением, которое последовало за Великой депрессией, Хансен предсказал, что более медленный рост населения и более низкая скорость технического прогресса в совокупности помешают полной занятости, повышению заработной платы и общему экономическому росту.В обоих случаях рассуждения Хансена были одинаковыми: без новых людей, попадающих на рынок труда, и без появления новых изобретений на рынке будет меньше инвестиций в новые товары, сотрудников и услуги. Без инвестиций будет открываться или расширяться меньше предприятий, рост замедлится, а большее количество работников не сможет найти работу.

Хансен нарисовал пугающе знакомую картину: «В этом суть светского застоя, — объяснил он, — болезненное выздоровление, которое умирает в младенчестве, и депрессии, которые подпитываются сами по себе и оставляют твердую и, казалось бы, неподвижную сердцевину безработицы.«Он мог бы описать 1938 или 2016 год.

Вторая мировая война эффективно решила по крайней мере одну из проблем Хансена. Население США резко выросло из-за послевоенного бэби-бума. Между тем, высокие государственные расходы во время конфликта стимулировали экономику, а новые изобретения, такие как реактивные самолеты, межгосударственные автомагистрали и, в конечном итоге, компьютеры поддерживали производительность и рост. Теория Хансена была законсервирована — до 2013 года, когда Саммерс вновь представил эту идею в качестве объяснения медленного экономического восстановления Америки в своем выступлении в Международном валютном фонде.

После выступления Саммерса в МВФ экономисты выдвинули множество различных идей о том, что именно является причиной нынешнего кризиса роста в Америке — настолько, что профессор Беркли Барри Эйхенгрин назвал светскую стагнацию «тестом Роршаха для экономиста».

Хотя консенсус по поводу того, что означает вековая стагнация, слабый, почти все согласны с одним фактором, заключающимся в том, что отсутствие роста населения, которое беспокоило Хансена, вновь превратилось в проблему.Рост населения означает, что людям нужно больше вещей — особенно капиталоемких вещей, таких как жилье, требующих особенно больших затрат, — и предприятия вкладывают средства в новых рабочих и оборудование, чтобы обеспечить это. Верно и обратное: по мере того, как рост населения США снизился и поколение бэби-бума приближается к пенсионному возрасту, количество новых потребителей и рабочих, которые могут производить и покупать вещи, уменьшалось. «Медленный или отрицательный рост населения трудоспособного возраста означает низкий спрос на новые инвестиции», — пояснил лауреат Нобелевской премии Пол Кругман в статье 2014 года.

Меняющиеся технологические тенденции также обвиняли в сдерживании инвестиций. Саммерс отмечает, что это произошло двумя способами: во-первых, Интернет-революция позволила таким компаниям, как WhatsApp, у которого было всего 55 сотрудников, когда он был приобретен Facebook за 19 миллиардов долларов в 2014 году, достичь более высокой рыночной стоимости, чем Sony. Раньше для роста многомиллиардной компании требовалось нанимать много рабочих, строить офисы, фабрики и так далее. В настоящее время все, что вам нужно, — это чердак и пара Macbook.

Саммерс также определяет связанную с этим проблему: компании, в которые действительно нужно вкладывать средства, — компьютеры и программное обеспечение — стали значительно дешевле. В результате по мере открытия или расширения предприятий им больше не нужно распределять свое богатство, покупая дорогостоящее оборудование. Эйхенгрин, считающий себя агностиком светской стагнации, находит этот аргумент особенно убедительным. Он добавляет, что все виды капитальных товаров, не только компьютеры, со временем упали в цене, поскольку производство становилось все более эффективным.«Единственный фактор, который меня больше всего убеждает, — это то, что относительная цена капитальных товаров снижается в течение 30-40 лет», — говорит профессор. «Фирмы могут делать то же самое, тратя меньше».

Помимо демографии и технологических изменений, недостатку инвестиций можно объяснить множеством других причин. Растущее неравенство означает, что заработная плата тех, кто с наибольшей вероятностью тратит свои деньги, среднего класса и людей с более низкими доходами, выросла меньше всего. Это означает меньшие расходы и меньший спрос, что в конечном итоге означает сокращение производства и найма.Еще один предлагаемый фактор — это высокий уровень потребительского долга, который снижает расходы, поскольку потребители направляют деньги, которые они бы использовали в торговом центре, например, на выплату процентов по кредитной карте.

Некоторые, например профессор экономики Северо-Запада Роберт Дж. Гордон, уделяют меньше внимания нехватке инвестиций и больше другой идее Хансена: технологические инновации пошатнулись — на этот раз по-настоящему. Гордон соглашается со многими из опасений Саммерса, но во многом объясняет замедление темпов роста за последние пятьдесят лет отсутствием важных новых изобретений.«У нас произошла полная трансформация человеческой жизни в особый век между 1870 и 1970 годами», — говорит Гордон. «С тех пор у нас было много инноваций, но в более узкой сфере; в сфере развлечений, связи и информационных технологий ». Гордон утверждает, что эти недавние инновации не смогли повысить производительность, как водопровод, двигатель внутреннего сгорания и водопровод в помещениях предыдущего поколения. В результате экономический рост был сравнительно вялым, особенно сейчас, когда выгоды от интернет-бума в значительной степени освоены.

Светская стагнация также имеет свою долю выдающихся скептиков. Профессор Гарварда Кеннет Рогофф согласен с некоторыми положениями теории стагнации, например, с более низкими темпами роста населения, наносящими ущерб производству, но приписывает большую часть замедления проходящему «долгому суперциклу», когда посткризисные экономики тянутся вниз из-за высокого уровня долга, сдерживающего рост. до тех пор, пока сокращение доли заемных средств не будет завершено. Бывший председатель Федеральной резервной системы Бен Бернанке объясняет медленный рост после рецессии глобальным избытком сбережений, когда инвестиции сдерживаются различными торговыми и экономическими политиками, такими как решение некоторых стран создать большие запасы валютных резервов.Если Бернанке прав, в экономике нет ничего принципиально плохого, и эту плохую политику нужно просто обратить вспять.

Что сбивает с толку экономистов, которые действительно верят в эту теорию, так это то, что она бросает вызов традиционным средствам защиты от плохого роста. В прошлом, если в экономике было слишком мало инвестиций, а рост останавливался, Федеральная резервная система могла просто снизить процентные ставки, что снизило бы отдачу от сбережений и удешевило бы заимствования и инвестиции.Если процентные ставки становятся достаточно низкими, владельцы бизнеса часто решают, что расходы на расширение своего бизнеса или исследования и разработки принесут более высокую прибыль, чем сбережения. В то же время люди более склонны тратить или инвестировать, чем оставлять свои деньги в банке. Обычно это возвращало экономику в норму.

В идеале центральный банк, такой как ФРС, может точно настроить процентную ставку так, чтобы инвестиции были достаточно желательными, чтобы экономика достигла полной занятости — точка, известная как «реальная процентная ставка полной занятости» или умеренно более привлекательная «FERIR».Саммерс и его коллеги подозревают, что все факторы, стоящие за вековой стагнацией, делают инвестиции настолько непривлекательными, что для получения достаточных расходов для достижения полной занятости показатель FERIR должен быть значительно ниже нуля. Другими словами, компании должны терять деньги на сбережениях, чтобы иметь стимул тратить их на создание рабочих мест.

Если для достижения полной занятости необходимы отрицательные ставки, это может стать серьезной проблемой. Экономисты обычно думают, что есть предел тому, насколько негативным является U.С. Федеральная резервная система может подтолкнуть процентные ставки до того, как спровоцирует финансовый бунт. Если ставки упадут достаточно низко, банки теоретически переложат эти расходы на клиентов, взимая с людей плату за внесение средств. В ответ предприятия и потребители могут снимать свои наличные деньги и хранить их сами, нейтрализуя любое влияние, которое отрицательные ставки могут оказать на стимулирование расходов. В Японии, где недавно были введены отрицательные процентные ставки, резко вырос спрос на домашние сейфы.

Даже если бы Федеральная резервная система могла успешно довести реальные процентные ставки до исторического минимума, Саммерс говорит, что, по сути, принуждение фирм к инвестированию во что-то может привести к множеству «неблагоприятных последствий», начиная от опасных финансовых схем и заканчивая новыми пузырями активов, такими как жилищный бум, который заканчиваются мучительными переборами.«Инвестиции, которые фирмы сделают на четверть процента, а не на половину процента, вероятно, не будут столь хорошими», — предупреждает Саммерс. Светская стагнация по сути вынудила Америку выбирать между опасной финансовой нестабильностью и болезненно медленным ростом. В любом случае, среднестатистические потребители проигрывают.

Этот мрачный проспект не остановил экономистов от работы над решениями. Одно возможное решение: вместо того, чтобы снижать ставки, правительство должно заполнить инвестиционный пробел собственными расходами.«Я думаю, что есть веские основания для увеличения государственных инвестиций, которые, я думаю, могут способствовать экономическому росту», — говорит Саммерс. Он рекомендует масштабную 10-летнюю программу обновления инфраструктуры, которая позволит модернизировать существующую инфраструктуру, такую ​​как дороги, мосты и аэропорты, и создать новые мощности в таких областях, как широкополосная связь, зеленые технологии и здравоохранение.

Один из недостатков этого плана — неясно, когда именно экономика перестанет использовать государственные расходы как опору для роста.«В условиях светской стагнации [потребность в больших государственных инвестициях или долге] является постоянным положением дел до тех пор, пока медленно меняющиеся факторы не возвращаются», — говорит Гаути Эггертссон, доцент экономики в Университете Брауна. Хорошая новость заключается в том, что высокие государственные инвестиции могут улучшить по крайней мере некоторые из мрачных экономических фундаментальных факторов, связанных со стагнацией власти. Например, улучшение инфраструктуры и увеличение расходов на образование могут повысить производительность и стимулировать рост. Инвестиции в «зеленые» технологии и инновации в области здравоохранения также могут привести к появлению новых изобретений и новых отраслей.

Более того, некоторые факторы, влияющие на экономику, могут фактически стимулировать восстановление на основе государственных расходов. Низкие процентные ставки делают заимствования исторически дешевыми, а это означает, что США смогут модернизировать свою инфраструктуру по относительно выгодным ценам. Если план Саммерса сработает и рост восстановится, налоговые поступления также увеличатся, что снизит общее отношение долга Америки к ВВП.

Найдут ли у политиков политическую волю следовать такой программе? Саммерс настроен оптимистично, но только осторожно.«В конце концов, политики начинают делать правильные вещи, но я думаю, что это медленный процесс», — говорит он. «Это определенно не похоже на то, что это произойдет в этом году. Надеюсь, что со следующим президентом так и будет ».

А пока его единственный совет американцам, пострадавшим от застоя, — это принять реальность и спланировать долгое и медленное выздоровление. «Основные экономические силы подобны ураганам или засухе», — говорит Саммерс. «Это то, к чему люди должны приспосабливаться, но которые они не могут контролировать.”

Краткое руководство. Беседы с самыми влиятельными лидерами в сфере бизнеса и технологий.

Спасибо!

В целях вашей безопасности мы отправили письмо с подтверждением на указанный вами адрес.Щелкните ссылку, чтобы подтвердить подписку и начать получать наши информационные бюллетени. Если вы не получите подтверждение в течение 10 минут, проверьте папку со спамом.

Свяжитесь с нами по letter@time.

Похожие записи

Вам будет интересно

Диверсификация бизнеса что это: Диверсификация бизнеса: понятие, стратегии, реальные примеры – Диверсификация — Википедия

Как писать компенсацию за неиспользованный отпуск: Как рассчитать компенсацию за неиспользованный отпуск при увольнении и отпускные — Контур.Бухгалтерия

Добавить комментарий

Комментарий добавить легко